По словам Гвоздя, место встречи – то бишь стрелки, еслипользоваться профессиональным жаргоном определенного круга – назначила другаясторона. Приходилось признать, что этим она, безусловно, проявила склонность кчерному юмору – или, глядя с другой стороны, нешуточную предусмотрительность.

Летнее кафе располагалось на открытой террасе кинотеатра вцентре – а на другой стороне улицы, рукой подать, размещалось занявшее целыйквартал серое здание, служившее резиденцией как областному УВД, так и областнымчекистам. Солидное такое здание казенно-неприветливого облика, украшенноекое-где по периметру мониторами теленаблюдения. Отнюдь не самое подходящееместо, чтобы тыкать собеседнику стволом в лоб и вопрошать: «Тебе что, падла,жить надоело?»

Судя по исполненному брезгливой задумчивости лицу Гвоздя, онпрекрасно осознавал известную пикантность ситуации. Мазур, шагавший рядом,нейтральным тоном спросил:

– Объясните новичку – это означает, что они боятся?

– Если честно – не знаю, – тихонько сказалГвоздь. – Там будет видно, я ведь даже не знаю еще, что за народ... А вобщем – не в страхе дело. Тот, кто боится, и не стал бы мне стрелку забивать.Скорее уж они хотят, чтобы встреча прошла мирно, очень хотят... Идиотом нужнобыть, чтобы в этом уютном месте волыной размахивать. Отмазаться, конечно,отмажешься, но получится совершенно ненужная огласка, а она в нашем деле совсемдаже ни к чему...

– Мои действия? – спросил Мазур с интересом.

– В разговор без особой нужды не вступайте. Еслипочуете по контексту, что можно и вмешаться, отпустите пару реплик. Только,пожалуйста, предельно спокойно, кто психует – тот заранее проигрывает ипоказывает себя мелким... В общем, по обстановке. Вы человек серьезный,надеюсь, не оплошаете...

Он остановился у ограждения террасы из выкрашенных ввеселенький изумрудный цвет металлических труб, неподалеку от крайнего столика.Медленно огляделся – все его движения словно замедлились вдруг как минимумнаполовину.

Мазур старался соответствовать – поднял подбородок повыше,задумчиво разглядывая шкаф-холодильник с разнокалиберной газировкой. Как он нивглядывался, не мог определить, сколько среди окружающих замешалось б ы ч к о в– и уж тем более не мог опознать среди них чужих, хотя такие, Гвоздь наставлял,несомненно имелись.

– Господин Панкратов? – громко спросили рядом всамый неожиданный момент, когда Мазур уже наметил себе в виде рабочей версии лицокавказской национальности в просторных шортах, этакого неприятного облика.

Гвоздь обернулся с королевской величавостью. Мазур тоже.

Перед ними стояли два невысоких молодых человека, в легкихсветлых костюмах и при галстуках, оба самого что ни на есть классическогоазиатского облика – черноволосые и раскосые, непроницаемые, как Будда.

– С кем имею? – спокойно спросил Гвоздь.

– Меня зовут Чжао, – сказал тот, что был чуточкуповыше. – Это – господин Лю. Мне кажется, здесь не вполне удобно будетговорить, слишком много случайных людей... Не могли бы мы... скажем, пройтихотя бы на ту лавочку?

– Извольте, – сказал Гвоздь и первым спустился соступенек.

Немногочисленная процессия пересекла улицу подземнымпереходом, где, как обычно, играли музыканты. Пока они шли к намеченнойлавочке, на нее так никто и не покусился. Зато стало ясно, что прикрытиевсе-таки было немалым – не менее чем полудюжине крепких ребят вдруг приспичилоименно в этот самый момент перейти улицу по тому же переходу и побродить ленивопо соединявшему два шумных проспекта тихому пешеходному переулочку.

– Я вижу, это ваши люди? – спросил Чжао. – Вывсегда отправляетесь на деловые переговоры в сопровождении такой свиты?

Гвоздь промолчал. И Мазур рискнул влезть:

– Такие уж у нас национальные традиции, господа. У васв Китае деловые встречи обставляются иначе?

Теперь Чжао на несколько секунд примолк, подыскиваядостойный ответ. Судя по веселому блеску в глазах Гвоздя, Мазур угодил вдесятку.

– По-разному, любезный господин...

– Иванов, – сказал Гвоздь. – Господин Иванов– мой юрисконсульт для... особо торжественных случаев. – Он первым сел наскамейку, непринужденно улыбнулся: – Итак, я вас слушаю...

– У вас прекрасный юрисконсульт, господинПанкратов, – сказал Чжао. – Он моментально определил, что мы изКитая... надо полагать, по нашим недостойным именам?

Мазур молча поклонился.

– Господин Панкратов, – задушевно сказалЧжао, – нам, право же, неловко привлекать ваше высокое внимание и уж темболее произносить слова, которые людьми определенного склада могут быть,опасаюсь, расценены как угроза, но обстоятельства... Они, как говорится,сильнее нас. Вы предпочитаете длинные и велеречивые дипломатические обороты,или мне будет позволено выражаться яснее и короче?

– Будет, – кратко сказал Гвоздь. – Время –деньги...

– Господин Панкратов, – спокойно произнескитаец. – Безусловно, вы – человек влиятельный и сильный, но настала пора,когда придется, грубо выражаясь, поделиться. Нам очень тесно, знаете ли. Потомучто нас очень много. На маленькой земле. А вас очень мало... но пространстваваши весьма обширны. Стоит ли удивляться, что мы появляемся далеко от родныхмест? И стоит ли нас за это упрекать?

– Короче.

– Нам очень трудно вести здесь дела. Практически везде,где бы мы ни усматривали возможности для... плодотворной деятельности, мынатыкаемся на своего рода шлагбаум, на котором крупными буквами оченьразборчиво написано ваше имя. В конце концов, мириться с этим далееневозможно...

– Еще короче, если вас не затруднит.

– Пожалуйста. Разумная доля в Рученскомнефтеперерабатывающем заводе и сети его заправок. А также не менее разумнаядоля в грузоперевозках восточного направления и банке «Табекс».

– Мило, – сказал Гвоздь с беззаботнымлицом. – Алюминий вас не интересует?

– П о к а нет, господин Панкратов. Пока.

– А, простите, луна на небе?

– Не при нынешнем уровне развития космонавтики, –с мягкой улыбкой отпарировал Чжао. – Зато вышеперечисленные позиции – эторубеж, с которого мы ни в коем случае не намерены отступать. О, не подумайте, чтомы занимаемся вульгарным рэкетом... Никто не собирается о т н и м а т ь у васакции. Мы их готовы выкупить, сделать впоследствии инвестиции...

Мазур видел, что кожа на скулах Гвоздя натянулась весьмадаже недобро.

– Хорошие мои, – сказал Гвоздь задушевно. –Драгоценный Чжао, бриллиантовый Лю... А задумывались ли вы о последствияхэтакой... непринужденности?

При этих словах Мазур напрягся, почувствовав, что начинаетсясамое интересное. Однако Чжао произнес весело, лениво: