– Прошу прощения, Пал Палыч… – голос «шерифа» срывался от волнения, – но мне сейчас сообщили… Кто-то позвонил в управление, сообщил, что ваш дом на Гусином озере заминирован… Он еще добавил, что это не ложное сообщение, не розыгрыш и не шутка – мол, бомба действительно установлена… Я уже отправил туда своих людей, спасателей и медиков… Ведь Антонина Савельевна… дома?

Он со злости треснул телефоном по приборной панели и уже не разбирался, что там поломалось – панель или телефон.

– На Гусиное! – взревел он и в изнеможении откинул голову.

До мэра уже добрались! Ну, что ж, вполне логично. Черт! Детки, слава богу, в порядке, обучаются за границей и не имеют привычки возвращаться на родину в свободное от учебы время. Он планировал встретиться со своими дочерьми через месяц – на острове Маврикий. Ведь должен градоначальник когда-то отдыхать! А свою жену Антонину Савельевну он уже замаялся выгонять из дома – уезжай, мол, куда угодно, хоть к дочерям в Париж, хоть к брату в Прагу (он там неплохо присосался к пивоваренной промышленности)! А та ни в какую – не поеду, без меня ты совсем пропадешь, и что со мной случится в надежно охраняемом доме? Декабристка, мать ее! Может, и в Сибирь с ним поедет?!

На полной скорости кортеж промчался по центральным улицам на север, миновал широкую Тихвинскую и вонзился в «поля». Природа цвела июльскими красками, горели на солнышке полевые цветы. Самый пик короткого российского лета. Мелькали ельники и березняки, голубели озера между покатыми холмами. Дорога спускалась в пологую котловину, окруженную ельником. Показалось Гусиное озеро – небольшое, пронзительно синее, обрамленное живописной гранитной грядой. Под скалами – небольшой охраняемый поселок «не для всех», на западной окраине – поместье Фаустова: всего лишь три гектара, сквер, разбитый перед особняком, двухэтажный белый домище в колониальном стиле…

Кудесник не приврал – к особняку в этот час примчался весь личный состав качаловских экстренных служб! Совсем с ума сошел «шериф», перестраховщик хренов! Ворота открыты, заходи любой! Перед домом на безопасном отдалении стояли полицейские машины с включенными мигалками, навороченный «Мерседес» «Скорой помощи» для особых пациентов, машины с опознавательными знаками МЧС, толпились люди. Пал Палыч выбрался из машины и, расталкивая толпу, устремился к дому. Его опередили двое в костюмах взрывников, чуть не оттолкнули, сволочи! На крыльце тоже мялись люди – у Пал Палыча от волнения и злости уже рябило в глазах.

– Где Антонина Савельевна? – прорычал он.

– Пал Палыч, миленький… – бросилась к нему «домоправительница» Валентина Павловна – женщина старательная, опытная в управлении большими домами и большая фантазерка в постели. – С Антониной Савельевной все в порядке, мы отвели ее в летний домик, там безопасно… Пал Палыч, вам не следует заходить в дом, там бомба…

– Ну, вот еще, – фыркнул Фаустов. – Мой дом, хочу – захожу… – и упругими прыжками вознесся по ступеням. Вся толпа – в форме, в штатском, в белых халатах – ринулась за ним. Тут же приклеился скользкий, как рыба, начбез Плутников, семенил, наступая на пятки, путано объяснялся. Минут сорок назад сработала сигнализация периметра, все охранники, находящиеся в доме, бросились к сетке, нашли прорыв – возможно, животное зацепилось (в эту дырку даже кот не пролез бы). На несколько минут, пока латали повреждение, отключили периметр… Идиоты! Пал Палыч взлетел по помпезной лестнице, а ему навстречу, возмущенно махая руками, уже бежал человек в защитном и форменной кепке.

– Пал Палыч, не надо, давайте назад! Там действительно бомба! Мощная, похоже, несколько килограмм в тротиловом эквиваленте! Собака ее сразу почувствовала! Это в вашем рабочем кабинете, под столешницей!

Пал Палыч попятился. Ужас ужалил под почку.

– Тикает?

– Да вроде нет, Пал Палыч. Ребята ее уже осматривают…

– К черту! – взревел Фаустов, оттолкнул оробевшего человека в камуфляже и зашагал в свой личный кабинет. Ну, подумаешь, прицепили какой-то муляж… Он вошел, хлопнув дверью в «святилище» из благородного дерева и дорогой кожи. Под массивным столом возились трое. Вскинули головы, испуганно на него воззрились. Откуда в нем столько бесстрашия? Мэр встал на колени и сунулся под стол. От увиденного похолодело в груди, икота навалилась: бомба, невесть как закрепленная под столешницей, выглядела самой что ни на есть реальной. Железная штуковина, какие-то скобы, провода – зеленый, синий, красный, желтый! Попробуй разберись без бутылки, какой тут нужно перерезать. И нужно ли что-то резать – ведь бомба, готовая к применению, должна вроде тикать? Или в наше время уже не должна?

Он вспотел от макушки до подмышек. На хрена он сюда приперся, самый умный, что ли? Пусть люди делают свою работу, им за это платят. Пятясь задом, Фаустов выбрался из-под стола, покосился на толпящихся в проеме людей. Таращатся, мудаки, на его задницу… И вдруг – как током пробило! Пал Палыч услышал небольшой щелчок – что-то оживилось в бомбе, тикнуло пару раз. Он почувствовал, как волосы на голове поднимаются дыбом!

– Мать его… – ахнул один из саперов, отшатываясь от стола. – Мужики, таймер включился! Сто восемьдесят секунд! Три минуты! Черт, не успеем обезвредить… Мы даже открутить эту штуку не успеем – тут четыре мощных шурупа…

– Пал Палыч, уходите! – выкрикнул второй. – Вам нельзя здесь находиться! Скоро рванет!

Воцарилась жуткая паника. Несколько килограммов взрывчатки – да тут полдома разнесет! Пал Палыч несся по лестнице вместе с толпой, кого-то обгонял, кто-то его. Он отталкивал кого-то, но лезли другие, путались под ногами! Почувствовал мимолетную боль в боку – словно иглу воткнули, но как-то не уделил этому факту должного внимания. Хондроз отдался, всякое бывает. Другим голова была занята. Он лишь посмотрел по сторонам – толпа бежала по лестнице, какие-то женщины в белых халатах… Уже топая к парадным дверям, мэр вдруг почувствовал, что ноги заплетаются, и в голове происходит что-то мутное, словно кровь откачали от головы, и она превращается во что-то пустое, ненужное, рудиментарное. А все, что было в голове, стекает в ноги… Или что там у него по ногам стекает?! Он начал тормозить, зашатался, а потом вдруг рухнул, закатив глаза, – в двух шагах от выхода! Люди обходили его, рвались к выходу. Но кто-то остановился, не все оказались такими равнодушными.

– Черт! – перед ним свалился на колени молодой субъект с клочковатой бородой и в белом халате. – Пал Палычу плохо с сердцем, у него обморок! Носилки сюда, живее! Девчонки, пните этих ротозеев в реанимобиле, чтобы тащили носилки! Его нужно срочно везти в больницу!

– А вы кто такой? – завис над душой медика человек в полицейской форме.

– Я доктор Дворковский! – орал тот, проверяя пульс у пострадавшего. – Врач-реаниматолог, первое отделение неотложной помощи! Вашу мать, он плохо дышит… Где эти лодыри, черт их побери!!!

Двое в белых халатах уже тащили носилки. Упитанную тушу мэра – а он лежал с закрытыми глазами, прерывисто дышал – кое-как на них взгромоздили, потащили обратно, приседая от тяжести. «Празднично» раскрашенный реанимобиль уже подъезжал задним ходом к ступеням. Выскочил пухлощекий шофер с практически наголо стриженной головой, зачарованно смотрел, как тело мэра грузят ему в машину. В нутро автомобиля запрыгнули трое личных охранников.