Но вот наконец вертолеты, покружив над каким-то лысым пятачком, пошли на посадку.

– Выгружайсь! – послышался голос майора Ходенко, и в ту же секунду раздался грохот тяжелых солдатских сапог.

…Таежная глушь. Здесь даже реки не было поблизости, лишь горный ключ, который, выбегая из глубокого распадка, шелестел где-то рядом средь камней.

– Однако! – ступив на землю и осмотревшись, усмехнулся Рудик Старков. – Настоящая тмутаракань.

– Что, не нравится? – спросил Грачевский.

– Да нет, почему же? – невесело произнес тот. – Самое место, где можно быстро забыть даже свое имя.

– Но ведь это же ненадолго, – попытался успокоить то ли себя, то ли товарища Володька. – И вообще человек быстро привыкает ко всему. Начнем рубить просеку – и все пойдет своим чередом…

Рудик как-то печально вздохнул.

– Тебе хорошо говорить… У тебя через десять месяцев дембель, а каково нам?

Грачевский хлопнул его по плечу.

– Не журись, браток… Я вот возьму да и останусь на сверхсрочку. А что? Будем вместе строить дорогу.

Рудик покачал головой.

– Это ты сейчас так говоришь, а когда подойдет время… Ладно, что зря болтать? – произнес он. – Надо жить дальше…

– Вот именно, – улыбнулся Володька. – Какие наши годы, чувак!.. Давай-ка лучше закурим.

Но майор не дал им сделать даже пару затяжек.

– Кончай перекур! Грачевский, где ты там? Давай, строй отряд… – приказывает он старшине.

Похоже, он торопился. Скорее всего, отдаст сейчас какие-то распоряжения – и назад. Там ведь еще имущество осталось: инструменты, кухня, палатки…

Так и случилось. Приказав бойцам готовить место под лагерь, он улетел. Вернулся только к вечеру.

– Ты вот что… – сказал он Грачевскому. – Народ сильно не распускай – пусть делом занимаются. Заданий пока что никаких вам не даю – обустраивайтесь. Скоро вернусь с техникой, привезу инженеров…

– Каких еще инженеров? – не понял Грачевский.

– Тут, брат, вот какое дело… – стал объяснять майор. – По сути, этот участок еще находится в разработке у изыскателей и проектировщиков. А Москва торопит: давай-давай! Вот мы, так сказать, с колес все и делаем. Бывает, днем еще геодезист по марям с теодолитом своим ползает, а на следующее утро, глядишь, уже пилы там звенят. То же самое и здесь будет. Так что не удивляйтесь ничему…

Да, дела, подумал Володька и невольно перевел взгляд туда, где темной стеной стояла в суровой задумчивости тайга. Что ж, пока что тут заповедный край, но надолго ли? И глазом не успеешь моргнуть, как и здесь все утонет в страшном грохоте этой неуемной цивилизации. Взревут моторы, засверкают в лучах холодного зимнего солнца острые лезвия бульдозеров, потянутся натруженно от выемок груженные породой «Магирусы», и следом появится железнодорожная насыпь, на которую затем тяжело лягут железные звенья самой северной в стране магистрали. Той, что уже где-то рождается среди осыпей разрушенных древних скал Байкальского и Северо-Муйского хребтов, что затем прорежет неприступный Кадар, пройдет через Яблоневый и Становой хребты и уйдет к Дуссе-Алиню… На ее пути будет много бурных и коварных рек – Киренга, Витим, Олекма, Нюкжа, Зея, Селемджа, Буря, Амгунь, – которые попытаются остановить этот бешеный ход времени, прервать мучительную поступь магистрали, идущей к своей конечной, однако покуда еще скрывающейся в тумане неясных государственных перспектив цели. Все будет на пути – и эти суровые реки, и эти хребты, и эти россыпи каменных глыб в долинах, и нескончаемые топи, и таежные дебри… Осилит ли все это человек? И если осилит, то какой ценой? И главное – ради чего?..

– Да, вот тебе в помощь солдата даю… – прерывая мысли Грачевского, указал майор на стоящего рядом с ним бойца. Его Володька еще в вертолете приметил – сразу понял, что пополнение. – Человек он, как сам говорит, бывалый – в тайге жил… И образование у него подходящее… Кто ты там по специальности? – обратился он к парню.

– Горный мастер… – ответил тот.

– Во, видал? – говорит Ходенко. – Этот ни какой-то там сопля-мотля – уже кое-что знает о жизни. Так что живите дружно. А мне пора – солнце уже садится. Ну, не пуха! – С этими словами он крепко пожал Володькину руку. – Держись, боец! И вы тоже… – кивнул он стоящим здесь же Рудику и тому, новенькому. – А мы вас там не забудем… Ждите… В общем, скоро здесь такое начнется!..

Майор ушел, и вскоре вертолеты, подняв грохот и вихрь и распугав всю здешнюю дичь, взмыли ввысь. Проследив за ними взглядом, Грачевский вздохнул и перевел взгляд на новенького.

– Все, улетел… – глухо проговорил он. – Ну что, будем знакомиться? – протянул он руку парню. – Грачевский…

– Между прочим, старшина нашего отряда, – закуривая сигарету, пояснил Старков. – Как говорится, прошу любить и жаловать… Впрочем, любить его не обязательно, а вот жаловать придется.

– Да ладно тебе!.. – поморщился Грачевский. – Тебя-то как зовут?

– Серегин я… Дмитрий Серегин… А можно и просто – Димка. А еще лучше Димыч – так меня жена зовет, – сказал тот и осклабился.

– Так ты уже и женат? – удивился Рудик. – Ну даешь, мужик! И детки, наверное, есть?

– Никак нет, товарищ сержант! – увидав на его плечах лычки, произнес он.

– Будут еще детки… – почему-то вспомнив вдруг Эльгу, украдкой вздохнул Володька. – Кстати, познакомься… Это сержант Старков, – указывает он на товарища. – Пойдешь в его бригаду. Топором умеешь махать? – Димыч усмехнулся. Дескать, кого спрашиваешь! – И с бензопилой знаком?.. Ну тогда все в порядке – сработаемся… – Он вдруг забеспокоился. – Ладно, мужики, надо братву кормить.

– Так ведь ничего не варили… – заметил Рудик. – Кухню-то только сейчас на тросах доставили.

– Ничего, обойдемся, – проговорил Грачевский. – Я распоряжусь, чтобы выдали сухой паек. Спасибо майору, не подвел – и жратву нам привез, и зимнее обмундирование. Так что живем!.. Эй, где там Рацба?

Гиви Рацба – это их повар и одновременно каптенармус. Он за все хозяйство в отряде отвечает. Так что многие пацаны пытаются задружить с ним – не то в надежде что-то урвать у него, не то так, из уважения. Тот, видя такое дело, стал пользоваться своим положением. Раньше приходилось самому и картошку чистить, и дрова рубить, и посуду с котлами мыть, а теперь за него это делают его приятели. Когда выполнят его задание, он их чем-нибудь отблагодарит. Чифиристам может пачку чаю дать, голодным – банку тушенки, а тем, у кого курево закончилось, – пачку махры. Самые же приближенные к нему и исполнительные вообще барствовали. Они и жрали от пуза, и обмундирование у этих было новее, чем у других. Пацаны глядели на них и завидовали.

Но вот перед старшиной своим Рацба заискивал. Как-то даже попытался лишнюю пайку ему всучить, но тот на дыбы. Ты это, дескать, кончай у меня, дорогой товарищ. Запомни: Грачевский с детства не любит подхалимов. Ты же, мол, грузин, а грузины – народ гордый. Что ж ты так?..