Улыбка осветила бледное лицо Александры, неотрывносмотревшей на маленького мальчика с черными курчавыми волосами, стоявшего подлепрелестной белокурой дамы с томными серыми глазами. По другую сторону еетроноподобного кресла, обитого красным бархатом, стоял красивый широкоплечиймужчина с неулыбчивым, гордым лицом.

Напоследок Гиббонз отвел ее в маленькую комнатку на третьемэтаже, в которой было душно и пахло пылью, – по-видимому, ее давно неоткрывали. Перед большим письменным столом стояли три парты поменьше, а в углукрасовался большой глобус на медном стержне.

– Это классная комната, – пояснил Гиббонз. – Мастер Джорданвечно старался сбежать, и за это трость мистера Ригли частенько гуляла по егоспине. Однако он выучился всему, что нужно было знать. Умен, как сам дьявол!

Александра шагнула вперед и замерла как вкопанная передпартой, на которой были вырезаны буквы Д.Э.М.Т. Инициалы Джордана. Онаосторожно обвела их пальцем, оглядывая комнату одновременно с удовольствием инеловкостью. Как не похожа эта унылая клетушка на уютный захламленный кабинетдедушки! Ужасно, когда вместо любви и почтения к учителю испытываешь злобу иненависть!

Распрощавшись с лакеем, Александра снова поднялась нагалерею, чтобы еще раз взглянуть на портрет мужа. Стоя перед ним, девушкаторжественно прошептала:

– Ты будешь мной гордиться, дорогой, обещаю.

В последующие дни Александра взялась за осуществление целисо всем рвением, вкладывая в весьма нелегкую задачу немало сил. Она запоминаланаизусть целые страницы «Книги пэров», корпела над толстыми томами руководствапо этикету и поведению в обществе, врученными ей герцогиней. Ее способностибыстро снискали одобрение старой дамы, как, впрочем, все, что она делала, еслине считать двух исключений, побудивших ее светлость просить Энтони прийти в еегостиную вскоре после приезда семьи в Хоторн.

– Александра слишком подружилась с Гиббонзом и Смартом, – снедоумением и тревогой объявила герцогиня. – Я за сорок лет не сказала им иполовины того, что она успела наговорить за неделю.

Однако Энтони, подняв брови, спокойно ответил:

– Она считает слуг членами семьи. Это было очевидно, ещекогда она просила за своих дворецкого и лакея. Вполне безвредное заблуждение.

– Вам не покажутся безвредными Пенроуз и Филберт, когда выих увидите, – зловеще предупредила герцогиня. – Они приехали сегодня.

Энтони припомнил, что слуги Александры уже немолоды, ипопытался объяснить это герцогине:

– Они…

– Глухи и слепы! – перебила та негодующе. – Дворецкомуприходится вопить в самое ухо, а лакей натыкается на стены и дворецкого!Невзирая на нежные чувства Александры, придется убирать их с глаз подальше,когда приезжают визитеры. Нельзя позволить, чтобы от их криков рушились стены,а гостей обливали чаем.

Видя, что Энтони не выказывает ни малейшего беспокойства и,скорее, забавляется происходящим, герцогиня грозно нахмурилась:

– Если вы не считаете это предосудительным, по крайней мерепрекратите фехтовальные упражнения с Александрой по утрам! Совершеннонедопустимое поведение для молодой леди, не говоря уже о том, что ей приходитсянадевать мужской костюм!

Но Энтони и в этом случае не был склонен разделить точкузрения бабушки.

– Надеюсь, вы не запретите нам делать это, ради меня иАлександры. Это вполне безопасно и так ей нравится! Алекс говорит, что нашипоединки позволяют ей сохранить фигуру.

– А при чем здесь вы? – раздраженно вопросила герцогиня.

Внук широко улыбнулся:

– Она грозный противник, и благодаря ей я в отличной форме.Мы с Джорданом считались лучшими фехтовальщиками в Англии, но с Александрой мнеприходится держаться начеку, и то она из половины схваток выходитпобедительницей.

После ухода Тони герцогиня беспомощно уставилась на пустоекресло, прекрасно понимая, почему прибегла сейчас к поддержке внука, опасаясьвызвать Алекс на откровенный разговор. Она боялась сломить волю девушки,особенно теперь, зная, как мужественно та старается быть веселой. За это времянеизменно доброжелательная улыбка и мелодичный смех Александры совершенноизменили мрачную атмосферу Хоторна. Но улыбалась она лишь потому, что отчаяннохотела поддержать обитателей дома, помочь им справиться с горем. По мнениюгерцогини, Александра представляла собой уникальное сочетание чистосердечия,мягкости, решительности и мужества.

Не подозревая, как расстроила пожилую леди, Александрапыталась привыкнуть к жестким рамкам существования в герцогском доме. Веснасменилась летом, но девушка по-прежнему продолжала прилежно учиться, а всвободное время бродила по прекрасным садам и паркам или отправлялась вконюшни, Где Смарт, знавший Джордана с детства, рассказывал ей чудесныеистории. Уже через несколько недель конюх был совершенно очарован Алекс.

Дни текли незаметно, но муж неизменно присутствовал в мысляхдевушки. Через месяц после его гибели маленькая мраморная плита с именем идатами рождения и смерти Джордана была установлена, по настоянию Александры, нена фамильном кладбище, как велел обычай, но на другом берегу озера, у опушкилеса, рядом с беседкой. Александра посчитала, что там ей будет лучше, чем науединенном погосте, но, когда родные пошли навстречу ее желаниям, поняла, чточего-то не хватает. Она отправилась к старшему садовнику, и тот дал ейцветочные луковицы, которые девушка посадила в лесу. Каждые несколько дней онаприходила за новой рассадой. И только завершив наконец труды, поняла, чтосмогла воссоздать ту маленькую полянку, где Джордан сказал, что она похожа напортрет кисти Гейнсборо.

Александра страстно полюбила это место и просиживала тамчасами, припоминая каждую минуту своей недолгой семейной жизни, доброту инежность Джордана. Но чаще всего она воскрешала в памяти пьянящую сладость ижадную настойчивость поцелуев мужа, мучительное наслаждение его ласками. Уставперебирать истинные события, она представляла воображаемые восхитительныесцены, в которых Джордан опускался на колени и, прижав руки к груди, клялся ейв вечной любви. Чем больше Алекс думала о проведенных вместе днях, тем твержеверила, что он начинал любить ее.

Ободряемая и поощряемая Гиббонзом и Смартом, души нечаявшими в Джордане и готовыми приукрасить любые его проделки и проказы радилюбимого хозяина, Александра воздвигла памятник мужу в своем сердце, наделиладобродетелями святого, мужеством воина и красотой архангела. Она обессмертила впамяти каждое нежное слово, каждую теплую улыбку, каждый томительный поцелуй.

Ей не приходило в голову, что слуги могли быть слепы кнедостаткам Джордана и что по молчаливому соглашению они воздерживались отупоминания о тех поступках, которые показались бы чуть менее безупречными вглазах молодой вдовы. Кроме того, оба умолчали о некоей прелестной балерине, еебесчисленных предшественницах или о гувернантке, делившей с ним постель в этомсамом доме.