– Слава Богу! – вскричала Александра, вне себя от радости,бессознательно сжимая ледяную руку герцогини. Но следующие слова кинжаломвонзились в грудь девушки, опрокинув ее надежды в самые глубины ада.

– Четыре дня назад, – сдавленно продолжал министр, –«Ланкастер» вступил в бой с французским кораблем «Версаль». Другой наш корабль,«Карлайл», еле-еле пришел в порт, под прикрытием тумана, покореженный послесхватки с американцами. Не имея возможности прийти на помощь, капитан«Карлайла» наблюдал за битвой через подзорную трубу. Когда бой был окончен,«Версаль» едва держался на воде…

– А «Ланкастер»?! – вскрикнула Александра. Сэр Джорджоткашлялся.

– Мой печальный долг уведомить вас, что судно пошло ко днувместе со всей командой, включая его светлость герцога Хоторна.

Комната завертелась перед глазами Александры, из грудивырвался вопль, и она прикрыла рукой рот не отрывая взгляда от искаженногомукой лица герцогини. Та покачнулась, и Александра мгновенно обняла плачущуюженщину, укачивая ее как ребенка, гладя по спине, шепча бессмысленные нежныеслова, не замечая, что сама неудержимо рыдает.

Словно издалека, она услышала, как Брэдбери зовет доктора, исмутно осознала, что кто-то, кажется Рамзи, осторожно отстраняет ее отгерцогини и ведет по ступенькам.

Кошмары преследовали Александру до самого пробуждения. Онаметалась, пытаясь избавиться от ужасного сна, в котором очутилась на церковномдворе в окружении надгробий, и каждое носило имя ее отца, деда или мужа.

Наконец она перевернулась на спину и попробовала разлепитьналитые свинцовой тяжестью веки. Когда это в конце концов удалось, онапожалела, что вернулась к реальности. Голова раскалывалась, будто в неевонзился боевой топор; солнечный свет, льющийся в окна, раздражал глаза.Поморщившись, она отвернулась, и ее взгляд упал на тощую женщину в чернойуниформе, накрахмаленном белом переднике и чепце, дремлющую в кресле. Наверное,это горничная…

– Почему вы здесь? – прошептала она неузнаваемо слабым,прерывистым голосом. Но горничная продолжала похрапывать, и Александра, струдом приподняв голову, увидела на столике у кровати бутылку, стакан и ложку.

– Что это? – спросила она, на этот раз громче. Усталаяслужанка встрепенулась и, заметив, что глаза Александры открыты, вскочила.

– Опий, миледи, и доктор велел вам поесть, как толькопроснетесь, Я мигом принесу поднос с завтраком.

Слишком сонная, чтобы осознать происходящее, Алексоблегченно прикрыла глаза, а когда открыла их снова, на столике уже красовалсяподнос, а солнце поднялось гораздо выше. По-видимому, день был в самом разгаре.Перед глазами девушки все плыло, голова кружилась, но спать больше не хотелось.

Горничная теперь бодрствовала и сейчас с тревогой смотрелана хозяйку.

– Господи, вы спали как убитая, – выпалила она, но тут жезажала рукой рот и в ужасе расширила глаза.

Александра с любопытством уставилась на нее и неуклюже села,откинувшись на подушки. Горничная немедленно поставила ей на колени поднос, накотором, согласно обычаю, рядом с блюдами лежали красная роза и свежая газета.

– Почему мне давали опий? – поинтересовалась Александра,раздраженная собственной невнятной речью и неспособностью сосредоточиться.

– Так доктор велел.

Девушка недоуменно нахмурилась и машинально задала вопрос,который неизменно повторяла каждое утро:

– Сэр Джордж уже…

Нестерпимая боль пронзила тело и вырвалась из горламучительным стоном – воспоминание о вчерашнем приезде Брэдберна всплыло сужасающей ясностью. Девушка тряхнула головой, словно пытаясь прогнать звучавшиев мозгу несвязные фразы:

…печальная обязанность сообщить… пошел ко дну вместе со всейкомандой… скорее за доктором… власти уведомлены… Рамзи, уложите ее в постель…

– Нет! – завопила Александра, отворачиваясь, но взгляд ееупал на огромные буквы газетного заголовка.

– Что случилось, миледи? О чем тут говорится? – испуганноповторяла горничная, непонимающе уставясь на слова, которых не могла прочесть.

Зато Александра понимала каждое. В некрологе говорилось, чтоДжордан Эддисон Мэттью Таунсенд, двенадцатый герцог Хоторн, маркиз Лендсдаун,граф Марлоу, барон Ричфилд мертв.

Александра рухнула на подушки и прикрыла глаза, безразличнаяко всему, кроме раздиравшей сердце муки.

– О, мисс… ваша светлость… я не думала вас расстраивать, –шептала горничная ломая руки. – Сейчас побегу за доктором. Он не отходит отледи Хоторн – она очень больна.

Смысл униженных извинений наконец проник сквозь туманбезысходного отчаяния.

– Я сейчас же иду к ней, – решила девушка.

– О нет, ваша светлость, все равно этим не поможешь. Креддоксказала мистеру Рамзи, что ее светлость не говорит. Не может. И никого неузнает, просто смотрит…

Тревога вытеснила скорбь, и Александра, не обращая вниманияна протесты горничной, села, но тут же схватилась за кроватный столбик,пережидая приступ дурноты. С трудом натянув халат, девушка вышла из комнаты.Она не помнила, как оказалась у спальни герцогини, и постучала.

Дверь открылась, и в коридор вышел врач.

– Как она? – взволнованно спросила Александра. Докторпокачал головой:

– Плохо, очень плохо. Она уже немолода и перенесла ужасноепотрясение. Не говорит, ничего не ест, лежит и смотрит куда-то в пространство.

Александра кивнула, вспомнив, как вела себя мать, узнав осуществовании любовницы отца. Она тоже слегла, отказывалась от еды, неразговаривала, не позволяла никому ее утешать. И когда вышла из добровольногозаключения, уже никогда не была прежней, словно горечь и печаль, угнездившиесяв душе, уничтожили все остальные чувства.

– Она плакала? – пробормотала девушка, зная, как опасно,когда тоска и печаль не находят выхода. – Конечно, нет! Женщины ее положения ивоспитания не плачут! Мы с Креддок постоянно ей твердим, что каждое несчастьеимеет свою светлую сторону – в конце концов, у нее есть еще один внук, и титулостается в семье.

Мнение Александры о лекарях, и без того достаточно низкое,окончательно упало после разговора с этим напыщенным, бесчувственнымчеловечком.

– Мне бы хотелось повидать ее, с вашего разрешения.

– Попытайтесь ее развеселить, – посоветовал тот, не обращаявнимания на презрительный взгляд девушки. – Не заговаривайте с ней о Хоторне.