— А о чем?

— Яна…

— Что?

— Да так… Хотел сказать, что мне никогда так… ноподумал, что у всех запас слов ничтожно мал, как вот и у меня. И большое, ималое вкладываем в одни и те же слова! А еще хуже тем, кто пытается на бумаге.Я хоть могу кивками, тембром голоса, паузами… а у них только неполных тридесятка условных значков…

Она сказала с той же ленцой:

— Это ты уже о себе. Не хватает слов, чтобысформулировать свои тезисы о Великой Скифии?

— К черту Скифию, — ответил он и ухватил еетело. — Сейчас я хочу тебя.

— Что в тебе за кипящий котел? — удивиласьона. — Солнечная радиация, что ли?

Он пытался ее потащить в комнату, но она заупрямилась: тамдед спит, он возразил, что у него двухкомнатная квартира, есть еще одна, Янапомотала головой: а вдруг старика разбудим, их жалеть надо, и тогда он положилее прямо на обеденный стол, ухватил жадными пальцами сочные ягодицы…

Едва не потерял сознание, настолько все произошло мощно,настолько это было важно, что теперь вроде бы уже можно и не жить: основнуюфункцию выполнил, а она, эта женщина, теперь может съесть его, как паучихасъедает паука за дальнейшей ненадобностью.

На плите в джезве кипела вода. С великим трудом он сделалкрепчайший кофе, отпил почти кипяток, откинулся на стуле. Яна преспокойнообщипывала виноградную гроздь, очистила и съела с огромным удовольствием банан.Видно, что для нее это все если не в диковинку, то вот такого отборнейшеговинограда никогда не пробовала, даже бананы самые что ни на есть выдержанные…

Он с облегчением видел, что ей по фигу любые апартаменты, аона за это время в Москве могла повидать всякие пентхаузы, но кухня есть кухня,русская интеллигенция вся кухонная насквозь, пропахшая кухней, все великиепроизведения за последние полста лет творились на кухне и доныне пахнут кухней.

Отпил еще кофе, в мозгу прояснилось. Стало несколько стыдноза свою обезьянность, не так планировал, хотел же покрасивше, а не так, каквсе, сделал голос чище, сказал:

— Так вот, возвращаясь к нашим скифам… Не такие уж мы иоторванные от земли идеалистики, как тебе кажется… может быть. Мы ставим вполнереальные и достижимые цели. К примеру, скиф не должен покупать иностранныетовары! Достижимо это? Достижимо. Конечно, если в продаже имеютсяотечественные! Пусть даже ниже качеством, но свои. Ибо если покупать свои, тоони смогут стать лучшими в мире, а если покупать импортные, то отечественнаяпромышленность умрет вовсе.

— Ну и что? — спросила она.

Он растерялся на миг, затем вспомнил, что должен всенакрепко привязывать к личным интересам, суетливо порылся в предвыборныхлозунгах всех партий и движений, мозг мгновенно вычленил одну фразу, аголосовые связки тут же начали оформлять в слова:

— Яна, это же так… просто!.. Мы сразу привлечемвнимание крупнейшей аграрной партии в Думе. Они от своих щедрот отстегнут намчто-то на прокорм и поощрение, мы же на них работаем почти впрямую… а там ипромышленная партия захочет поддержать…

Она усомнилась:

— Думаешь, вас заметят?

— Если Алексей, — воскликнул он, — сумелпривлечь в свою партию эстрадных поп-звезд, то почему… Ладно, дело не вАлексее. Откин — пробивной парень, он сумеет прорваться к помощникамдепутатов, заинтересовать их, а потом добьется и приема у председателяпромышленной партии! Я имею в виду производителей отечественных товаров. Аглавное — чтобы выслушали. Денег нам надо мало, а пользу можем им принестибольшую…

Она проговорила задумчиво:

— Если сумеете заинтересовать, то… Верно, самые большиеденьги у аграрников да промышленников. Вчера показывали по телевизору, чтокакой-то ловкач из их партий тайком перевел в Швейцарию сто миллионов долларов,так в руководстве партии только отмахнулись: мол, семечки, стоит ли обращатьвнимание?

Он подбодрился, Яна слушает внимательно, сказал с жаром,которого на самом деле не чувствовал:

— И, конечно же, мы покончим с нелепым всепрощением!Нельзя, чтобы устно проповедовали одну мораль, а соблюдали другую. Это разрушаетлюбое общество. Надо вывести из подполья так называемую злопамятность.

— Да вы что…

— А то! Что за фокусы, когда человек творилпреступления, а потом покаялся, и все списывается? Он сразу уравнивается стеми, кого обманывал, за чей счет жил и пировал?.. Да еще ему повышенноевнимание и забота, как «исправившемуся»? Не-е-ет, каждый отвечает за своипоступки. И все они, как добрые, так и недобрые, остаются в его спискенавсегда. Навеки!

Она возразила без уверенности:

— Но ведь можно что-то натворить по молодости… Еще незная последствий…

Крылов удивился:

— Да мы что, в пустыне живем? Родители нам с пеленокобъясняют, что можно делать, а что нельзя! Но даже если нет родителей, тоговорят воспитатели в детском саду, учителя в школе, соседи, прохожие, газеты,радио, телевидение… Шалишь, все знают, что такое хорошо, что такое плохо! Иесли кто-то делает непотребное, то знает, что делает именно непотребное! Ноесли будет знать, что спросят не по христианскому смирению, не подставят еще идругую щеку, а в ответ влупят так, что мозги останутся на стене, то такихгероев поубавится, поубавится…

Она призадумалась, сказала практично:

— Да, это найдет отклик. По крайней мере, вначале.

Он спросил уязвленно:

— Почему только вначале?

— На самом деле люди не такие кровожадные, —объяснила она. — Это сейчас вопят, требуют смертной казни даже карманнымворишкам. Но когда сядут за стол присяжных, злости поубавится. У меня был одинзнакомый… судья, он со смехом рассказывал, что судья выносит всегда болеестрогий приговор, чем предлагают присяжные.

Он заметил крохотную заминку в ее речи, но стерпел, сказалтолько:

— У тебя великолепная память!

Напрягся, только сейчас понял, что это прозвучалодвусмысленно, как в том старом анекдоте про выходящую замуж девственницу, ноЯна среагировала только на комплимент, мило улыбнулась, а он с облегчениемвспомнил, что те сотни и тысячи мужчин, пользовавшихся ее телом, значат для неене больше, чем толкотня в переполненном троллейбусе. И помнит она их не больше,чем тех, кто ехал с нею сегодня в метро и украдкой щупал ее задницу.

Шампанское как раз остыло в самую меру, он умело откупорил,не бабахнув пробкой, разлил по высоким бокалам. В душе пело, Яна большимиглазами смотрит и на шампанское: настоящее французское, выдержанное, старое,робко пробует маслины и оливки, пришлось объяснить между ними разницу,взвизгнула от счастья, попробовав старинный сыр из Щвейцарии…