Евсей выдвинул ящик просторного стола, нашарил спичечный коробок и вернулся на кухню.

Наталья осматривала содержимое распахнутого кухонного шкафчика. Выложила на стол пачку макарон. Евсей любил макароны, заправленные острым сыром. Именно такой польский сыр в яркой упаковке подарила ей мама, когда на прошлой неделе Наталья привела Андронку «на побывку» в дом родителей. Накануне отец приволок продуктовый набор, что выдавали номенклатурным работникам два раза в месяц. Набор оказался весьма обильным, потому как задержали предыдущую выдачу по причине открытого ропота рабочих – не то завода «Электросила», не то Кировского завода, – до которых дошла весть о «большом корыте» начальства, в то время как в обычных магазинах, как говорится, «шаром покати». Впрочем, возможно и не было никакого перерыва – просто отец передал предыдущий набор своей молодой секретарше, с которой он нередко отправлялся в «местную командировку». Мать на это закрывала глаза и даже радовалась, оставаясь с внуком Андронкой.

– Ты только что пришла? – Евсей поднес горящую спичку к конфорке и зажег газ. – Я звонил с работы, тебя не было.

– Да. Заходила к маме проведать Андронку, – быстро ответила Наталья.

Врет, подумал Евсей, он Татьяне Саввишне звонил, чтобы поболтать с сыном, которого не видел с прошлой недели. И в разговоре узнал, что Наталья не показывалась у родителей с того дня, как привела к ним сына. Но сказать об этом значило начать новый раунд скандала.

– Зачем ты звонил домой? Сообщить Благую весть? – не удержалась Наталья и, не дождавшись ответа мужа, добавила: – Так в чем там дело, поясни.

– Ладно, ладно. Забыли, – буркнул Евсей. – Не хочу об этом, забыли. – Он смотрел, как в руках Натальи алюминиевая кастрюля наполнялась водой.

Полнеющие в запястьях нежной влекущей пухлостью руки Натальи стали как-то мягче. Это какая-то усталость, словно из упругого шарика приспустили воздух. После рождения сына, Наталья несколько лет не работала. Но вот уже два года как отец пристроил ее инспектором сберегательных касс. Должность не очень хлопотная и предполагала определенную свободу, без жесткого служебного графика. Являясь в Управление к девяти часам утра, инспектор, предоставленный сам себе, мог отправиться по объектам, без необходимости строгого отчета, своеобразная синекура. Ходили слухи о ликвидации этой служебной единицы.

– Ну как, пока спокойно? – произнес Евсей, имея в виду эти слухи.

– Пока все тихо, – ответила Наталья. – Говорят, до осени не тронут.

– Ну и ладно, – мирно заключил Евсей. – Проходил мимо филармонии. В субботу фортепианный вечер какого-то англичанина.

– Джон Огдан, я видела афишу, – кивнула Наталья. – Лауреат конкурса Чайковского. И дирижирует Арвид Янсон. Можно пойти. Я бы и Андронку взяла.

– Ему будет скучно.

– Высидит. И с нами побудет. А то все у родителей околачивается, то у моих, то у Антонины Николаевны. Кстати, как она? Ты ведь у нее ночевал вчера?

– Не имеет значения.

– Хочешь разбудить во мне ревность?

– Вряд ли мне это удастся.

– Ну вот еще, – подзадорила Наталья. – А вчера?

– Что вчера? – вскинул голову Евсей. – Ты что-то путаешь. Вчера мы схватились из-за Эрика. Ты почему-то отказалась идти со мной на его день рождения.

– Именно, – подхватила Наталья, – потому что я ревную.

– К кому? К Эрику?

– Ты уделяешь Эрику больше внимания, чем мне, – вывернулась Наталья с лукавой усмешкой.

– Я почти полгода Эрика не видел. День рождения самый подходящий повод повидаться. Твой отказ меня огорчил.

В кипящей воде суетились ломаные макароны. Наталья сняла с крючка старый, с отбитой эмалью дуршлаг, опрокинула в него содержимое кастрюли. Пар разнес по кухне сырой запах прачечной. Оставалось перемешать макароны с польским сыром и прибавить немного кетчупа.

Евсей подсел к столу и смиренно сложил руки в ожидании еды. В последнее время не так уж и часто приходилось им ужинать вместе, тем более в отсутствие сына, о чем и сказала Наталья. Евсей поддел вилкой скользкую макаронину и добавил насмешливо, что в последнее время не только за столом, но и в спальне они реже встречаются – то он, Евсей, раньше ложится и засыпает, то Наталья.

– Ну, эту вину мы делим поровну, – заметила она. – Лучше расскажи мне теперь, за столом, в семейном кругу, что ты там раскопал в архиве, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями.

– Что раскопал? – с готовностью подхватил Евсей и рассказал о своей находке.

Наталья слушала внимательно, даже отодвинула тарелку. И, переждав, спросила:

– Почему ты решил, что этот. Шапса Майзель наш предок?

– Во-первых, фамилия Майдрыгин довольно редкая. Во-вторых, вспомни, как Сергей Алексеевич хвастал, что его род знаменит купцами Первой гильдии. А купцы Майдрыгины, пошли от принявшего христианство Почетного гражданина города Витебска – Шапсы Лейбовича Майзеля. О чем свидетельствует еще и запись из фонда Министерства финансов по Департаменту мануфактуры и внутренней торговли. Бывший Шапса торговал паровыми машинами, а также текстилем и какой-то штофной материей. Видно, не бедным был твой пращур Шапса, отставной иудей. Такие вот дела. Теперь твой папаша не отвертится.

– Да-а, – протянула Наталья. – Влип Сергей Алексеевич, бедолага, – и засмеялась. – Выходит, мы с тобой, Сейка, единокровники, – добавила она сквозь хохот. – Это ж надо, узнать после стольких лет замужества.

– Выходит, да, – подхватил Евсей смех жены.

На какое-то мгновенье вернувшись в прошлое, Евсей расчувствовался, размяк.

– Это ж надо так подсуропить Сергею Алексеевичу, – продолжала ликовать Наталья. – Знай он о твоем открытии, он бы с лестницы тебя спустил шесть лет назад. Заодно со мной, новообращенной иудейкой. Ну а с мамами у нас все в порядке?

– С мамами – полный ажур, не подкопаться, – согласился Евсей. – Тут мы с тобой чисты.

– Это надо отметить!

Наталья вышла из кухни и вскоре вернулась с пузатой бутылкой коньяка цвета мокрого асфальта. Конфет под закуску в доме не было, последнюю коробку унес с собой Андронка, хотя родители Натальи внука конфетами не обделяли.

– За пять тысяч лет мой народ и не из таких ситуаций выкручивался, правда, Сейка? – Наталья извлекла из шкафа банку с вареньем.

В прошлом году мама Натальи собрала на даче малину, а мать Евсея сварила варенье. Она как-то особенно варила – ягоды сохранили свою форму в прозрачном и густом нежно-гранатовом соке, распространявшем стойкий аромат свежей малины. Евсей с удовольствием созерцал нежный свет варенья в глубине хрустальной розетки, вспоминая вчерашний визит к матери, ее изумительные оладьи с вареньем клюквенным.

– Звонил дядя Сема, – проговорил Евсей.