30

Гуго курил, привалившись к стене блока. Из головы не выходило морщинистое лицо Эрреры и слова лагерфюрера: «Нам крупно повезло, что у них не было ни оружия, ни взрывчатки». Слова засели в мозгу, точно червь. Наконец он понял почему. В «Унион-верке» хватало и оружия, и пороха. Заключенных водили туда на работу каждый день. Сколько взрывчатки нужно зондеркоманде, чтобы поднять восстание? «Унион 18». Восемнадцать чего? Граммов?

Он курил и наблюдал, как солнце садилось за блоками Аушвица. Сверху на землю лился тусклый печальный свет, даже снег потерял свою красоту. Рядом глухо стукнула распахнувшаяся дверь.

– Герр Фишер, – сказал голос Адель, – Фогт передал мне, что вы хотите со мной поговорить.

Гуго осмотрел ее с ног до головы. Поверх белого халата наброшено пальто. Лицо свежее, совсем девичье. Он не мог представить ее вовлеченной в Сопротивление. Адель ассоциировалась у него лишь с чистым восторгом, испытанным в Солахютте, когда он собирался ее поцеловать. Она, кажется, тоже вспомнила об этом и покраснела.

– Мне нужен помощник, хорошо знающий лагерь, – пояснил Гуго. – Где здесь можно раздобыть ампулу с цианидом?

– Ясно. – Она застегнула пальто; тон у нее сделался чуть ли не разочарованным. – На аптечном складе, где же еще. Наверняка у них есть. Сигаретой не угостите?

– Конечно.

Гуго щелкнул зажигалкой. На мгновение, защищая ладонями огонек, они вновь оказались очень близко друг к другу и оба этому улыбнулись. Не будь они в аду, Гуго сейчас повел бы ее по каким-нибудь еще уцелевшим ресторанам Берлина, целовал бы под музыку ее пахнущие «Ягермайстером» губы. Но вокруг был ад. И не просто ад, а последний его круг.

– Как вы себя сегодня чувствуете? – спросила она.

– Лучше. – Гуго пошевелил двумя ожившими пальцами.

– Рада за вас.

Улыбка Адель согрела его даже в мороз. Они пошли по улице. Курила она медленно, придерживая воротник пальто, чтобы защититься от холода, но Гуго все равно видел ее шею сквозь пряди медно-рыжих волос. Адель что-то рассказывала о каникулах в Баварии, куда ездила в детстве. Как глупо, что они познакомились в лагере смерти…

– Вот мы и на месте. – Адель показала на трехэтажное здание из красного кирпича.

Оба прошли в узкую прокуренную комнату на первом этаже. Адель постучала ладонью по стальному столу. Теснившиеся на нем каталожные ящики мелко задрожали. Человек, стоявший в глубине комнаты, оглянулся, захлопнул шкаф и подошел к ним.

– Это Сикорский, – представила его Адель. – Заведующий аптекой.

Гуго осмотрелся. У заиндевевшего окна сидел невысокий мужчина. Он записывал названия сваленных перед ним на столе лекарств, аккуратно клеил этикетки и складывал в железную коробку. В другом конце комнаты две женщины стучали по клавишам пишущих машинок, не отрывая глаз от бумаг.

– Чем могу? – Сикорский поправил на носу очки и улыбнулся.

– Мне нужно узнать, не получал ли кто-нибудь цианид в ампулах за последние, скажем, две недели.

Женщины разом прекратили печатать и обернулись.

– Цианид? – Сикорский сдвинул седые брови.

Взяв амбарную книгу, он послюнил палец и принялся листать страницы, щурясь сквозь толстые стекла очков. Пробежав по всем столбцам, причмокнул.

– Ничего, – пожал плечами он. – Были заказы на большие партии эвипана и гарденала, а цианид никто не просил.

– Вы все записываете? – уточнил Гуго.

– Конечно, это моя работа. Я должен записать любое лекарство, покидающее аптеку, что уж говорить о яде. Если бы кто-то попросил цианид, его имя было бы в книге.

– А нельзя как-нибудь добыть яд, минуя аптеку?

– Клепси-клепси! – вдруг воскликнула одна из женщин.

– Что-что? – изумился Гуго.

Сикорский сердито глянул на женщину и рявкнул:

– Пирошка, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не болтала тут на лагерном?

– На чем? – еще больше растерялся Гуго.

– Лагерный язык, – пояснила Адель. – Люди в лагере разговаривают на множестве языков. Слова быстро перемешиваются, превращаясь в новый.

– И что же она сказала?

– Клепси-клепси, – повторил Сикорский. – Кража. Цианид могли украсть с еврейской платформы, из багажа или в «Канаде». Именно с вещевого склада к нам и прибывают остатки лекарств. Вот почему врачи из десятого гоняют вас в Биркенау, да, Адель?

Та покраснела. Гуго понял, что подобные вещи должны вызывать серьезные трения среди докторов: каждый стремился первым наложить руку на нужный препарат.

– Давайте проверим, есть ли у вас цианид, – предложил Гуго.

– Пойдемте. – Поманив его за собой, заведующий направился к лестнице.

На втором этаже они миновали палату, где лежали больные. Сикорский осторожно прикрыл дверь, чтобы хождение по коридору не мешало людям.

– Стационар для арийского персонала, – шепнул он.

Они втроем поднялись выше. Складом служил пыльный чердак. Над головой темнела покатая крыша. Пахло плесенью, бумагой и вообще старьем. Вдоль стен высились стеллажи, где на пронумерованных полках были разложены всевозможные лекарства. Сикорский выдвинул ящик каталожного шкафа, выбрал папку, долистал до нужной буквы.

– Вот. Цианид.

Он подошел к одному из стеллажей, определил полку, порылся в коробке и достал три ампулы. Стекло блеснуло в тусклом свете, проникавшем сквозь слуховые окна. Заведующий положил ампулы на ладонь Гуго и раздраженно произнес:

– Три! В реестре отмечено четыре, однако, судя по журналу учета, никто цианид не брал.

– Украли?

– Вообще-то, аптека хорошо охраняется, – развел руками заведующий. – Мы следим, чтобы ничего зря не пропадало и не растаскивалось именно потому, что нам не так много достается. Уверен, это просто опечатка. Время от времени Эва и Пирошка ошибаются, всяко бывает…

Гуго вернул ампулы и задумался, обеими руками опираясь на трость. Любой врач или медсестра из десятого блока, кроме Бетании, спокойно ходили в «Канаду» за лекарствами. Выходит, Бетания не могла попасть в Биркенау, но каким-то чудом пробралась в аптеку?

– Скажите, у вас есть список больных?

– Разумеется, – кивнул заведующий.

Они покинули чердак. Сикорский негромко насвистывал, спускаясь по ступенькам. На втором этаже он остановился у шкафчика и вытащил тетрадь, потом присел за металлический столик.

– Итак, кого ищем? Последних госпитализированных?

– Бетанию Ассулин.

Заведующий пролистал страницы, покачал головой:

– Нет такой. Еврейка, если мне не изменяет память? Тут госпиталь только для арийцев, не для заключенных.

– Понимаю. Прочитайте, пожалуйста, вслух список больных за последние три недели.

– Всех?

– Всех.

Сикорский принялся зачитывать фамилии, водя по строчкам указательным пальцем. Длинный перечень госпитализированных, жаловавшихся на грипп, гастроэнтерит, изредка на геморрой, временами на больной зуб. Вдруг что-то промелькнуло.

– Вернитесь назад, пожалуйста.

– Франц Химмер.

– Нет-нет, перед ним.

– Берт Хоффман.

Адель и Гуго удивленно переглянулись.

– Когда его положили?

– Две недели назад, с бронхитом.

Гуго задумался над рассказом Йоиля. Бетания по ночам тайно встречалась с любимым. Мальчик не разобрал голоса, но его напугал