материала и окружены обширными площадками для развлечений, простирающимися насколько хватало глаз. Затем в поле зрения появилось безмятежное и сияющее море. Корабли и кораблики, плывущие на его лоне, убедили меня в том, что жители Венеры, помимо прочего, овладели искусством навигации. Я был особенно поражен спокойствием и умиротворенностью всего, что я видел, как на море, которое через несколько сотен миль снова уступило место суше, так и на самой земле. Я видел не горы, а приятно округлые, покрытые зеленью холмы; не крутые ущелья, крутые обрывы, огромные водопады, а серебристые ручьи, пробивающиеся сквозь рощи, или большие реки, мягко скользящие по улыбающимся и мирным равнинам. Еще много городов и величественных зданий, построенных по тому же симметричному плану, прошли перед моим взором. Континенты и острова скользили с медленным и величественным движением панорамы, что потребовало перефокусировки моих объективов, поскольку тело планеты приобрело кривизну к горизонту, пока, наконец, приятный пейзаж не исчез с экрана. Очень довольный тем, чему я стал свидетелем после неприятных мыслей, навеянных дикими и ненормальными условиями Юпитера и Марса, я вышел на крышу и поговорил с майором.

– Да, – сказал он, когда я упомянул о том, что я только что видел, – Венера – настоящий идеал для мира золотого или сатурнианского века; а почему бы и нет? Ее физические условия в точности подходят для того, чтобы произвести и воспитать расу самого совершенного развития. Благодаря каким степеням развития ее обитатели достигли своей нынешней продвинутой стадии в искусстве, роскоши, управлении, у нас, конечно, в настоящее время нет возможности узнать. Однако у меня будет гораздо больше возможностей, когда я получу свою новую линзу в восемьсот диаметров, о которой я вам говорил, тогда я смогу наблюдать и изучать их действия почти так же хорошо, как если бы я был среди них. Я не отчаиваюсь даже сформировать код сигналов, после того как мне удастся привлечь их внимание, с помощью которого я могу установить с ними разумное общение. Вам не нужно вздрагивать и выглядеть изумленным, как если бы идея была дикой и превышала возможности человеческого разума, чтобы представить или осуществить её. Я должен был предположить, что то, чему вы были свидетелями здесь уже два раза, заставило бы вас несколько сомневаться в нынешних проницательных способностях человечества в целом и ученых в частности. Помните, что Джордж Стивенсон был осмеян и освистан так называемыми учеными своего времени как маньяк, потому что он в серьез утверждал, что его локомотив будет тащить поезд вагонов по паре рельсов со скоростью шесть миль в час, Морзе с огромным трудом убедил разумных законодателей своего времени в том, что передача сигналов с помощью электричества была практически осуществимой вещью. И тогда вы осмелитесь сказать, что я не могу подать сигнал жителям Венеры в противоположность тому методу, который я использую, чтобы собрать их свет и приблизиться почти на расстояние приветствия к этой планете?

И майор с заметным жаром отвернулся.

– Нет, нет, – продолжал он, когда, пройдя полдюжины шагов, он со смехом обернулся, – Я не могу винить вас за то, что мои замечания привели вас в замешательство. Конечно, вы воспитаны в старых традициях и должны свято верить в то, что вам говорят в ваших школах и колледжах. Но когда вы достаточно взрослый, чтобы думать самостоятельно, почему бы и нет? Ответьте мне.

И он резко остановился.

Признаюсь, мне было особенно стыдно и неловко от этой тирады майора, и я несколько раз глубоко затянулся необычайно хорошей сигарой, прежде чем ко мне вернулось достаточно самообладания, чтобы рискнуть сделать замечание.

– Значит, вы не думаете, – сказал я, – что жители Венеры прошли через ту же цепь обстоятельств, через те же процессы или ступени развития, что и мы?

– Я не знаю, – ответил он. – Из всего, чему я был свидетелем, я вынужден поверить, что условия этой планеты были и остаются исключительно благоприятными для производства и развития только лучших и высших видов животной и растительной жизни, и, напротив, в высшей степени неблагоприятными для продолжения всего этого мерзкого, развратного и низшего по жизненной шкале. Поскольку условия, необходимые для развития и размножения последнего класса, отсутствуют, я уверен, что, когда у нас будет больше возможностей для наблюдений, мы обнаружим, что Венера свободна не только от всех свирепых и хищных животных, вредных рептилий и насекомых, но и от их сородичей человеческого вида. Представьте, если можете, планету, лишенную бенгальских тигров, крокодилов, крыс, скорпионов, тарантулов, лживых политиков, вороватых чиновников, лицемерных религиозных деятелей, невежественных учителей, мошенников; торгашей, преступников и головорезов всех видов, узурпаторов божественного права на труд других людей, ничтожных и болезненных существ, единственное притязание которых на мужественность – это имя, и вы можете составить некоторое представление о состоянии общества на Венере. Теперь о причине. Прежде всего, много солнечного света с сопутствующей жарой, смягченной и благодарной прозрачностью, разреженностью и плавучестью воздуха. Далее, поверхностная кора, острые края которой были стерты коротким и резким воздействием стихии, прежде чем она стала хранилищем жизни. На такой сфере, как эта, изобилие и разнообразие растительных форм, естественно, привлекло бы внимание тех развивающихся видов животной жизни, которые на нашей собственной несчастной, проклятой и потрясенной планете были вынуждены, пусть и неохотно поначалу, охотиться друг на друга, пока привычка не стала природой. Человек последовал ее примеру. Стихийные бедствия снова и снова, да, в течение миллионов лет, сметали его почти полностью с поверхности этой земли, так что он потерял свои записи и был вынужден зависеть от тех горных и почти варварских рас, которые отошли даже от слабых намеков на искусство и науку, с помощью которых он снова кропотливо прокладывал себе путь к какому-то слабому проблеску знаний и комфорта в течение последних нескольких тысяч лет слабой традиции. Но он все еще обладает внутри себя возможностью более высоких вещей, естественной памятью и неотъемлемым наследственным воспоминанием о той славе предков, которая иллюстрировала эту планету до того, как последний ужасный катаклизм смел все перед ним. Теперь, – продолжал майор, – вы видите, что луна появляется над горизонтом, как и комета. У нас не будет много времени для изучения обоих тел. Что бы вы предпочли увидеть – изношенную войной поверхность нашего спутника или странный и загадочный состав ядра и сияющего хвоста одного из тех тел, которые озадачивали астрономов со времен Зороастра и Птолемея? Если вы выберете первое, вы увидите неожиданные вещи – глубокие пропасти, открывающиеся в скрытые центральные моря, и другие зрелища, столь же пугающие, сколь и гротескные; если второе,