не смогло бы увидеть, даже будь оно наделено человеческими глазами и человеческим интеллектом, внимательно наблюдает за ним на расстоянии более четырехсот миллионов миль. Я внезапно очнулся – из задумчивости меня вывело внезапное исчезновение объекта с экрана, и, оторвав взгляд от бинокля, чтобы выяснить причину, я обнаружил, что бессознательно следил за его изображением, когда оно медленно двигалось к границе экрана, за которой, конечно же, исчезло. Я, не теряя времени, вернул свой бинокль в центр поля, и хотя я увидел больше клубящихся облачных масс и стремительных экваториальных циклонов, мне не посчастливилось снова осмотреть поверхность моря Юпитера через разлом. Когда планета естественным образом исчезла с экрана, я встал и вышел.

– Зрелище было экстраординарным, – заметил майор, когда я описал существо, – но я совершенно не был к нему не готов. На самом деле, это было именно то, чего мне следовало ожидать. Тем не менее, удивительно рассчитать огромные размеры этой рептилии. Вы должны помнить, что это было так, как если бы вы смотрели на это с расстояния около тридцати миль невооруженным глазом. Существо, видимое на таком расстоянии, должно быть, было много сотен футов, даже ярдов, в длину. Я осмелюсь сказать, что мы не ошибемся, оценив его длину в полмили. Но тогда вполне естественно, что такая огромная сфера, как Юпитер должна породить гигантский выводок в расцвете сил; ибо я сомневаюсь, что Юпитер продвинется так далеко в своем упадке еще на тысячи миллионов лет, чтобы приспособить его для высших форм земной жизни. Зажгите сигару, и мы возьмем под наблюдение Марс следующим, когда он поднимется немного выше в небесах. Слишком много аберраций, когда тела исследуются вблизи горизонта. Планета войны в настоящее время очень благоприятно расположена для изучения, находясь почти в квадратуре и, соответственно, не более чем в шестидесяти миллионах миль от нас. С более высокой мощностью он будет казаться видимым на расстоянии около шести миль невооруженным глазом.

Когда Марс, наконец, набрал высоту, я вернулся в каюту, в то время как майор занялся отражателем. После обычного перерыва перед настройкой фокуса я с удовлетворением увидел привычную полосу света, проникающую на экран, и, не теряя времени, отрегулировал свой бинокль. Я сразу узнал арктические регионы планеты, которые обозначены как "ледяные шапки" на карте Дауэса и в орфографической проекции Проктора. Мое знакомство с географическими особенностями Марса, нанесенными на карту этими уважаемые астрономы, позволило мне точно определить, на какие части планеты я смотрел в первую очередь. Я сразу увидел, и мой предыдущий опыт не вызвал у меня трудностей с пониманием, что предположение современных наблюдателей, рассуждающих по аналогии, о том, что эта планета устроена аналогично нашей, по сути является правильным. Я с удовлетворением увидел, что моря, которые проецировались на экран, были настоящей водой с зеленоватым оттенком, как у любого земного океана. В моей точке наблюдения я мог различите рябь на их поверхности, когда "волнисто-мерцающая улыбка океана" играет под лучами полуденного солнца. Я напрягал глаза, чтобы обнаружить корабли, водных монстров или признаки жизни, но безуспешно. Я переместил свой бинокль так, чтобы последовательно охватить то, что, я был почти уверен, было морем Маральди, континентом Мадлер, континентом Секки и океаном Дауэса, и когда мой взгляд остановился на суше, я понял истинную причину того красноватого вида, который Марс представляет даже для невооруженного глаза. Почва, казалось, была покрыта темно-красноватой растительностью, напоминающей по оттенку осенний лес. Я мог ясно различать огромные массивы деревьев, простирающиеся на тысячи квадратных миль земли; огромные равнины, обильно покрытые розовой травой; реки, то прыгающие через ужасные пропасти, то безмятежно извивающиеся между цветными берегами. Внезапно облака скрыли вид, и я почувствовал убеждение, что физические условия, столь близкие к условиям нашей собственной планеты, должны способствовать аналогичным результатам в производстве и распространении жизни. Сходство с растительным царством еще больше убедило меня в достаточности этого рассуждения, и я с новым интересом напряг глаза, чтобы обнаружить какие-либо следы деятельности животной жизни или механизмов. Когда я неторопливо осматривал территорию континента Мадлер, я внезапно увидел, как перед моим взором простираются – как бы вырываясь из спутанной массы алого подлеска – безошибочно узнаваемые руины каменной кладки. Неправильной формы глыбы гигантского камня, очевидно, сотни футов в кубическом измерении, были разбросаны на многие мили местности. Покрытые морщинами, шрамами и швами от действия ветра и воды, эти гигантские руины, рядом с которыми груды Персеполя или Карнака показались бы работой пигмеев, лежали в странном и печальном беспорядке.

"Остатки разрушенного города, – подумал я, – построенного разумными существами. Если на этой планете существуют руины, то почему она не место обитания и деятельности разумной расы?"

И я снова внимательно изучил конфигурацию почвы. Тут и там, разбросанные по поверхности страны, я заметил похожие руины, покрытые похожей растительностью, но, хотя я проявлял максимальную внимательность, я не смог обнаружить никаких признаков жизни, ни животных, ни живых существ. Моря и проливы, реки и луга последовательно проходили перед моим взором, но все, что там было живого, находилось только в пределах области растительного царства. Я размышлял о столь необычном обстоятельстве, пока сцена за сценой проходили перед моим взором, и снова был выведен из задумчивости только исчезновением поверхности планеты из поля зрения. После этого я вышел и обратился к майору по этому вопросу.

– Я, – сказал он, – был свидетелем тех же сцен, о которых вы говорите, и смог прийти только к одному выводу относительно них. Он следующий: в естественной истории планеты есть две эпохи, в которые она полностью подчинена влиянию растительного царства, а именно – его младенчество и его упадок. Существование этих гигантских руин, заросших растительностью, указывает на то, что Марс когда-то был обителью разумных существ. Массивы каменной кладки, такие, какие все еще существуют там, выдержали бы атаки времени и атмосферные воздействия, которые все еще продолжается, в течение многих тысяч, возможно, сотен тысяч лет. "Цветы распустятся, реки потекут" на тысячи лет вперед и, возможно, обеспечат удовлетворение и пропитание некоторым низшим формам жизни животных или насекомых, которые пережили высших. Вполне вероятно, что приливы и отливы будут расти благодаря солнечному и лунному воздействию двух недавно открытых спутников в течение миллионов лет, точно так же, как если бы они были найдены и отмечены разумными существами там. Моря накроют пески, постепенно поглотят одни континенты и оставят другие голыми на бесчисленные годы вперед, хотя никто за ними не наблюдает. Физические силы независимы от разумной жизни и фактически не имеют с ней никакой связи, хотя жизнь полностью зависит от