пересекли поле, снизу вверх устремилась та же широкая полоса света, которую я описал ранее. Я сфокусировал принимающую линзу, пока край не принял четкие очертания, а затем, откинувшись на спинку кресла, включил бинокль. Сначала мои глаза не могли уловить природу представленной сцены. Она была серовато-белого оттенка и, казалось, была наделена собственным движением, независимым от движение изображения по экрану. Постепенно я убедился, что смотрю на волнующееся море пара – его можно было бы назвать туманом – полностью скрывающим поверхность планеты. Помимо восходящего движения изображения по экрану и вялого эвольвентного движения масс пара между собой, наблюдалось медленное боковое движение справа налево. Это убедило меня в том, что плоские полярные области планеты проплывали под моим взглядом. Созерцание этого унылого пространства сероватых облаков становилось все более монотонным, когда внезапно показалось, что тысячи циклонов разразились с невероятной яростью, и облака с огромной скоростью понеслись влево от экрана. Я чувствовал, что, должно быть, достиг границы одного из экваториальных поясов, и, зная, что сфера почти в триста тысяч миль в окружности, вращающаяся за десять часов вокруг своей оси, должна производить потрясающую аналогию с нашими собственными пассатами, я не был готов к жестокости зрелища. Наблюдение облачного урагана, несущегося со скоростью тридцать тысяч миль в час было действительно рассчитано, чтобы произвести на меня впечатление возвышенной концепцией силы, с которой ничто на нашем маленьком земном шаре не сравнимо. Затем в теле урагана появился спокойный участок, и я понял, что смотрю сквозь облака на огромное морское пространство. Я невольно потянулся к шестерне приемной линзы и перефокусировал ее, поскольку увидел, что планета и ее поверхностное море были на много сотен миль ниже их туманной оболочки. Море стеклом лежало перед моим взором, представляя странный контраст с атмосферной войной, которая бушевала над ним. Ни одна рябь не потревожила поверхность этой спокойной, инертной, серо-стальной пустыни вод. Вся сцена выглядела холодной и безрадостной, и, признаюсь, я испытал чувство облегчения, когда стремительный ураган пара снова завладел сценой. За этим последовал период затишья, облачные массы, казалось, вяло перекатывались между собой, пока появление другого урагана, еще более сильного, чем раньше, не убедило меня в том, что непосредственно экваториальный пояс Юпитера теперь проходит по экрану. Затем, так же внезапно, появилась еще одна трещина в оболочке, и когда в поле зрения появилось то же самое унылое море, я напряг зрение, пытаясь обнаружить в нем какие-либо следы жизни. Если бы таковые существовали, я едва ли смог бы обнаружить их на расстоянии тридцати миль, если бы они не были самого гигантского вида. Я окликнул майора, находившегося снаружи, и расспросил его об этом предмете.

– Я нахожусь в такой же неопределенности, как и вы, – ответил он, – пока не обрету свою новую мощь увеличения. Однако у меня сложилось впечатление, что на Юпитере есть образцы океанической или амфибийной жизни, не отличающиеся от той, которая населяла нашу собственную землю в водную эпоху, хотя я не сомневаюсь, что потомство рептилий этой планеты-монстра превосходит наш собственный первобытный выводок в том же соотношении, в каком его масса превосходит нашу. Умеренная жара подразумевает медленное развитие; медленное развитие, размер и долговечность. Влага способствует размножению гигантских форм жизни. Я не удивлюсь, обнаружив некоторых известных ящеров и, возможно, птиц, с моей новой мощью, хотя я пока не обнаружил никаких следов земли. Это, однако, может быть легко объяснено из-за сравнительно небольшой площади истинной поверхности планеты, видимой сквозь облака. И все же я не уверен в существовании континентов любого размера, поскольку, как вам известно, плотность Юпитера лишь немногим превышает плотность воды; и этот факт в сочетании с аномальным растяжением в экваториальной области, вызванным огромной центробежной силой, возбуждаемой столь обширной сферой, вращающейся с такой огромной скоростью, кажется, указывает на вывод о том, что океаны, возможно, на многие тысячи миль в глубину, покрывают большую часть планеты.

Пока он говорил, по экрану пронесся еще один облачный ураган, за которым последовал еще один узкий каньон спокойствия. Снова глядя на спокойные воды внизу, я заметил какой-то темный объект, который, казалось, двигался по их поверхности. Я приковал к нему свой взгляд и почувствовал, что не могу ошибиться. Здесь, сейчас, было то, на что я мог настроить свой фокус гораздо лучше, чем на облака или спокойную воду, и поэтому я перенастроил принимающую линзу, а также окуляры бинокля. Объект приобрел четкость и отчетливость. Очевидно, это было какое-то живое существо, и я знал, что оно должно быть огромного размера, чтобы быть видимым на расстоянии тридцати миль. Я позвал майора, рассказал ему о своем открытии и попросил его прийти и посмотреть на него.

– Нет, – сказал он, – поскольку вам посчастливилось обнаружить этот объект, существо или что бы это ни было, максимально используйте возможность для наблюдения. Я не смею оставить это зеркало ни на мгновение, иначе сцена мгновенно исчезнет из поля зрения и никогда не будет восстановлена, я приложу дополнительные усилия, чтобы отрегулировать фокусировку, чтобы у вас были непрерывные средства наблюдения.

Я ни на мгновение не спускал глаз с объекта, и вскоре концентрация моего взгляда, как это часто бывает, прояснила мое видение. Вот оно – животное, трудящееся, плавающее, колышущееся на поверхности воды, если это была вода, потому что она, казалось, имела консистенцию масла, и ее гладкость еще больше убедила меня в том, что юпитерианское море должно содержать компоненты, которых нет в наших собственных океанах. Я осторожно переместил свой бинокль на треноге, чтобы как можно дольше держать монстра в поле зрения. Постепенно он превратился в существо, безошибочно принадлежащее к племени ящеров. Сужающаяся морда, длинный хвост были идеально очерчены и не оставляли места для сомнений относительно его принадлежности. Вместо ног, однако, у него были огромные плавники или крылья с обеих сторон, сочлененные, как у летучей мыши, которые попеременно поднимались и опускались и служили для продвижения монстра по воде. Казалось, что я наблюдаю за медленными эволюциями неописуемого головастика в бассейне в нескольких ярдах от себя. Я с большим интересом следил за продвижением этого монстра, который продолжал медленно прокладывать свой курс, попеременно взмахивая боковыми плавниками, очевидно, к какой-то определенной точке, и я поймал себя на мысли, сколько времени пройдет, прежде чем это живое существо, наделенное органами передвижения, приспособленными к окружающим обстоятельствам, и обладающее определенными целями, встретит своего партнера или свою добычу; и что бы оно подумало, если бы узнало, что другое живое существо на другом небесном теле, которое (из-за его угловой близости к солнцу) оно никогда