Нике восемнадцать лет. Мама у нее умерла, а папа оченьуспешно занимается коммерцией. На дочь у бизнесмена практически не остаетсявремени. Ника ходила в частную школу и там же начала заниматься вокалом. Удевушки есть слух, небольшой, но приятный голосок и музыкальное образование,может, и недостаточное для серьезной певицы, но с избытком годящееся длядевочки, желающей скакать по сцене с микрофоном. Когда папа узнал о мечтедочери стать второй Глюкозой, он, в отличие от многих других родителей, непришел в ужас, не начал кричать, что за кулисами толкутся одни шлюхи, и неотправил Нику на частном самолете в Англию. Нет, добрый родитель расстегнулкошелек и дал Нике денег на песню, клип, костюмы и музыкантов. А еще онпристроил девочку к одному из лучших отечественных продюсеров и сказал:

– Пой, пока молодая. Потом за ум возьмешься.

– Папа очень любит меня, – щебетала Ника,осторожно выбирая из вазочки слишком крупную для экологически чистой ягодыклубнику, – он считает, что я могу делать все, что хочу.

– Это навряд ли, – улыбнулся я.

– Не, точно! – воскликнула Ника. – Во,глядите, золотая кредитка! Знаете, как люди делают? Родители в одном банкеденьги держат, а детям в другом счет открывают, чтобы сын или дочка толькомаленькой частью денег попользоваться могли, а мне, пожалуйста, хоть все бери!

– Наверное, отец считает вас взрослым, разумнымчеловеком, – польстил я глупышке, – но обычно любое родительскоепопустительство заканчивается в тот момент, когда девочка говорит: «Хочузамуж». Поэтому мой следующий вопрос звучит так: «Станет ли господин Костровоказывать давление на дочь, если та выберет в спутники жизни самого простого,не слишком обеспеченного мужчину?»

Ника захихикала:

– Ну, мне о замужестве рано думать, у меня другие цели.Во-первых, я хочу сделать хорошую шоу-программу, во-вторых, победить наконкурсе Евровидения, в-третьих, продать сто миллионов своих дисков по всемумиру. Нет, семьей я обзаведусь потом, ближе к старости, годам этак к тридцати.

– Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем неждешь, – бодро процитировал я популярную в советские годы песню.

– Ну только не ко мне, – решительно возразилаНика.

– То есть ваше сердце свободно?

Девушка засмеялась:

– Нет, конечно, там музыка и папа, еще кошка Маркиза.

– Тогда как вы прокомментируете слух о вашейпредстоящей свадьбе?

Ника искренне изумилась:

– С кем?

– С модным фотографом Луисом.

– С кем? – повторила вопрос девушка.

– С Луисом, – улыбнулся я. – Слышали это имя?

– Да, – кивнула Ника, – я хорошо знакома сЛу. Он мне фотографии делал. Знаете, такую сессию, чтобы журналистам раздавать.Папе не хочется видеть посторонних людей в доме, а ваши коллеги любятпубликовать семейные фото, кстати, они всегда идентичные получаются! Какойжурнал ни возьму, такое ощущение, что один человек работал! Звезда сидит надиване, поджав ноги, потом она в детской с ребенком или с мужем в гостиной, нуи завершает репортаж кадр, сделанный на кухне. Почему-то всех запечатлевают счайником в руках, ну прям смешно! Мебель почти у всех одинаковая, итальянская,«кипятильник» тоже одного вида, смехота! А вот Луис такой ерунды не делает.Смотрите, я специально принесла. Вам же понадобятся фотки для интервью?

Я кивнул.

– Ну и здорово, – щебетала Ника, вытаскивая издовольно объемистой сумки пухлый конверт. – Можете взять любой, тольконужно обязательно указать авторство и заплатить фотографу гонорар.

Я начал перебирать карточки и совершенно искренневоскликнул:

– Великолепная работа!

– А то! Папа с плохими мастерами не связывается, у неговсе только суперское: и шофер, и охранники, и секретарь, и экономка.

– Значит, с Луисом вас связывают только рабочиеотношения?

– Ага!

– Но вас видели вместе на тусовке!

– На какой?

Я улыбнулся:

– Насколько я знаю – на кинофестивале!

Ника собрала морщинками совершенно гладкий, чистый лоб.

– Вспомнила! – вдруг радостно вскрикнулаона. – Ну конечно! Ой, от журналистов я просто тащусь! Такое придуматьмогут! В голову нормальному человеку не придет. Я и Луис! Ну зачем мне этотстарик? Ему небось уж к тридцатнику подкатило! Ерунда получилась! Мы с папойприехали, вышли из машины и столкнулись с Луисом, тот тоже на сейшн спешил.Естественно, перебросились парой слов, мы ведь хорошо знакомы, ну и получилосьтак, что вместе в зал вошли, я впереди, Луис около меня, а папа сзади. Тут женарод фотоаппаратами защелкал. Луис наклонился ко мне и шепнул:

«Ну, держись! Завтра все газеты напечатают: «Ника крутитроман с тем, кто снимает голых баб, а господин Костров наплевательски относитсяк дочери, позволяет ей все».

И точно! Папа сначала обозлился, а потом рукой махнул,дескать, не заткнешь же всем глотку! Хотя, на мой взгляд, кое-кого из журналюгследовало бы за язык на заборе повесить! Ой, вы не обиделись?

– Нисколечко, мой ангел, – улыбнулся я. –Значит, между вами и Луисом ничего не было?

– Нет, – абсолютно спокойно ответила девочка.

Потом она взяла со столика небольшую пластмассовуюкоробочку, ткнула в нее пальцем и приказала:

– Еще кофе и клубнику со сливками.

Мгновенно, словно он ждал под дверью, в кабинет чернойкошкой проскользнул официант с подносом в руке.

– Газеты очень много врут, – продолжалавозмущаться Ника, – про меня столько глупостей писали! Ну ваще! Прикиньте,я играла в школьном спектакле роль старухи, для выступления понадобилосьплатье, такое широкое, бесформенное, ну чтобы под него подушек напихать,пожилые женщины ведь не бывают худыми. И где взять наряд? Если купитькакой-нибудь пятьдесят шестой размер, он с плеч свалится. Еле додумались! Поехалис подружкой в магазин для будущих мам и приобрели прикид. Верх сорок второй, аот груди вниз мешок…