Я опустился на жесткий стул. Потекла беседа. Сначала яизложил известные мне факты, причем сообщил абсолютную правду, в рассказе небыло и капли лжи. Просто я сказал не всю, а только часть истины. Вкратцеистория звучала так. В общество «Милосердие», ответственным секретарем коего яимею честь быть, обратилась девушка по имени Надежда. Она просила оказать ейматериальную помощь в связи с похоронами старшей сестры, заменившей Наде мать.Я побывал у нее дома, увидел, что просительница живет в крайне стесненныхобстоятельствах, и как человек, имеющий право принимать решения, взял деньги избанка. Собственно говоря, это все. Ассигнации находятся при мне, но передать ихя не смог, потому что Нади не оказалось дома, решил связаться с ней послеужина, стал заниматься своими делами, заехал в магазин, где торговалителевизорами…

Елена Ивановна спокойно выслушала меня, потом очаровательноулыбнулась.

– Спасибо за то, что решили потратить свое время. Увы,придется попросить вас задержаться еще на полчаса, надо соблюсти некоторыеформальности. Подождите минут пять в коридоре, а я схожу за парой бумажек. Вкачестве средства от скуки могу дать журнал, правда, вам он может показаться,может, не совсем в тему, это женский глянец.

– Полистаю, – усмехнулся я, – другого все равнонет.

Устроив меня на ободранном диване в небольшом холле,Соколова ушла, я начал листать страницы. Издание было рассчитано не на юныхдевушек, желающих как можно быстрее выскочить замуж, а на солидных семейныхдам, поэтому и статьи тут оказались соответствующие: «Свекровь: друг или враг»,«Стоит ли рожать много детей», «Как украсить квартиру, не потратив всех денег»,«Если муж завел любовницу». Особый интерес вызвал у меня раздел: «Читаем,слушаем, смотрим». Из книг журнал рекламировал историческую хронику «Кровавыевойны восемнадцатого столетия» и «Неизлечимые болезни младенцев». Читательницамрекомендовали купить фильм «Печальный конец любви» неизвестного мне российскогорежиссера и кассету с концертом группы «Рок в каске». Немного странный набордля рядовой семейной женщины, хотя, с другой стороны, почему бы и нет?

Последние страницы издания изобиловали рецептами,кроссвордами и анекдотами. От скуки я прочитал коротенькие истории и ни разу неулыбнулся, совсем даже не смешно, некоторые пошлые, другие откровенно грубые.Правда, ключевое слово, призванное вызвать смех у добропорядочных дам,дочитавших журнал до конца, было стыдливо заменено на ряд точек, но ведь всемпонятно, что имел в виду составитель колонки.

Я отнюдь не ханжа, грубое слово не оскорбило нежную душуИвана Павловича, просто мне стало грустно. Увы, современным журналистам леньнапрягаться, вокруг так много по-настоящему смешных вещей, надо лишь открытьглаза и навострить уши. Один из моих приятелей рассказал на днях дивнуюисторию. Его маленький сын упал и вывихнул ногу, пришлось везти пацаненка втравмопункт. Естественно, там была очередь. Чтобы побыстрей избавиться отпациентов, в кабинет к врачу страждущих запускали парами, привычно считая, чтодетям нечего стесняться. Пока один раздевается, другой общается с хирургом,затем его уводят либо на рентген, либо в процедурную. Когда разоблачившийсячеловечек подходит к «гиппократу», в кабинет вталкивают следующего ребенка. Вобщем, конвейер. В небольшой комнатенке, куда впихнули Илью с сыном, стоялпотный старичок с мальчиком лет семи. Пенсионер был весь красный, время отвремени тяжело вздыхал, нервно вытирал лицо огромным клетчатым платком ивздрагивал. Внук же выглядел спокойным и по виду здоровым, во всяком случае,никаких ран на нем не было видно. И вообще казалось, что это он привелзанедужившего дедулю к врачу, а не наоборот.

Сначала доктор задал вопрос старику:

– Что случилось?

Дедушка не сумел дать ответ, из его рта вырывались лишьнечленораздельные звуки:

– Бр… др…. тык… дык…

Травматолог решил побеседовать с пострадавшей стороной.

– Голубчик, – обратился он к мальчонке, –скажи скорей, что тебя беспокоит?

– Меня ничего, – бодро воскликнул румянощекийвнук, – а вот дедушка очень беспокоится. Я проглотил его часы.

Эта история может служить анекдотом, хотя в ней нет ниодного неприличного слова…

– Уж извините, – проговорила Елена Ивановна,быстрым шагом входя в холл, – что задержала вас.

– Ерунда, – галантно ответил я.

Мы вернулись в кабинет.

– Вот духота-то, – пробормотала Соколова ивключила вентилятор.

– Никакого толку от него нет, – улыбнулсяя, – лучше распахнуть окна.

– Они не открываются, – вздохнула дама, – васне затруднит оставить тут свою подпись? Еще здесь и здесь.

– Бедная девочка, – завздыхал я, – что же сней случилось?

Соколова грустно посмотрела на меня.

– Могу сказать лишь одно: она попала под трамвай.

– Ее убили? – подскочил я.

– Маловероятно. Зачем бы? Кому могла помешать девушка?Жила с сестрой и с отцом в коммуналке…

Я отбросил ручку.

– Это ошибка! Надя и Римма сироты. Их мама умерла, отецтоже, причем давно. Насколько я знаю, девочек воспитывал отчим, человекбогатый, но жадный и малоприятный. После кончины супруги он выставил падчерицвон, в общую квартиру. Потом уж, не знаю каким образом, девушки переехали в Куркино,они жили в очень стесненных обстоятельствах.

Елена Ивановна побарабанила пальцами по столу.

– Никак не могу прокомментировать вашу речь, имею покалишь общие данные. Надежда прописана в Москве постоянно, в Центральном округе,в комнате, вместе со своим отцом Петром Георгиевичем Победоносцевым, кандидатомнаук, старшим научным сотрудником НИИ имени Бродкина и сестрой РиммойПобедоносцевой.

– У девочек есть отец? – изумился я.

– У каждого человека, даже зачатого в пробирке, имеютсяродители, – отбила мяч Елена Ивановна, – ничего странного.

– Но девочки, похоже, жили одни!

– Всякое в жизни случается.

– Почему же сестры перебрались в Куркино?

Соколова поправила волосы.

– Квартиру приобрели.

– Деньги-то откуда?

Следователь пожала плечами.

– Отчего отца с собой не взяли? – не успокаивалсяя.

– Ну уж это не ко мне вопрос.

– Не странно ли, – бубнил я, – Надя прописанав центре, а обитает на окраине.