Я проснулась в пять утра, смотрела в потолок иприслушивалась к чужому дыханию. Тихо поднялась и вышла из спальни, спотыкаясьв темноте. В гостиной на низком столике недопитая бутылка шампанского. Яподошла и глотнула из горлышка, вернула бутылку на стол. Зачем-то подошла кокну. Странная тоска навалилась, а ведь вроде бы я должна быть довольна. Всеполучилось так, как я рассчитывала, — африканская страсть, разбросанная подороге в спальню одежда… Моя большая старательность вызвала ответные чувства.Потом мы тихо разговаривали, лежа в объятиях друг друга, пытаясь отдышаться, ииспытывали друг к другу нежность. Мои слова, что «никогда ничего подобного»,произнесенные с должной растерянностью, и его о том же в ответ, и вновьобъятия, и желание сделать друг друга счастливыми, вполне искреннее желание… Иумиротворенность, и даже что-то в самом деле похожее на счастье… Ведь все этобыло пару часов назад. Отчего вдруг такая тоска?

Я смотрела в окно, ветви березы раскачивались в темноте.Опять ветер, опять дождь… И я вдруг заревела, как мне казалось — без причины.Хотя знала, что лукавлю. Причина есть. Вот так, вдруг, узнаешь о себе занятныевещи: я все еще его люблю. Оттого чувство такое паршивое, точно и впрямьизменила, предала. Только моей любви никто не хочет, она не нужна ни Пашке,которого где-то носит по жизни осенним листком, ни тому, кто недавно шептал: «Яобожаю тебя». И нет ни ощущения победы, ни даже физического удовлетворения отнескольких часов удовольствия, только досада и тоска. Все не правильно, все нетак. А как? Пора уяснить, что в постель ложатся не только по большой любви, ине забивать голову ерундой. «А вот если бы он.., а вот если бы я…» Радуйся, тысделала этого парня. Он у тебя на крючке, ты же видела его глаза, ты поняла…Никуда он не денется и уйти не сможет, по крайней мере, пока. А значит, надоумело разыграть свои карты, потому что он действительно способен помочь тебе иМашке выбраться из дерьма, чтобы сукин сын Ник оставил вас в покое. Пусть язвит,злится, пусть задохнется от бешенства, но сделать ничего не посмеет. Рахманов —мой реальный шанс, за который я должна благодарить небеса и прыгать сейчас отрадости: ах, какая я молодец, все смогла, как задумала. Только что-то непрыгается. И чувство такое, будто проиграла на всех фронтах.

«Станцуй ему революцию…» Я невольно усмехнулась и поняла,что, если немедленно не уйду, наделаю глупостей. Я вернулась в спальню, ступаяна пальцах, подхватила свои вещи с пола, а потом торопливо оделась в гостиной,очень боясь, что Олег вдруг проснется и придется что-то объяснять.

Консьерж, как видно, давно привык к ночным визитам дам и ихнеожиданному отбытию, сонно взглянул и предложил вызвать такси.

— Нет, спасибо, — ответила я.

Он открыл мне дверь, и я с облегчением вздохнула, подставивлицо ветру, сбрасывая остатки сна, как теплую одежду. Постояла немного изашагала к площади. Мои шаги гулко отдавались на пустынной улице, принося вдушу странное умиротворение, как будто я одна во всем мире и ничего не нужно делать,бредешь в никуда и знаешь, что впереди тоже ничего нет, и от этого ни боли, нигрусти.

Я вышла на мост. Опершись на перила, перегнулась вперед.Внизу, в темноте, поблескивала река. Одно движение, и все кончится. Войти вводу с широко открытыми глазами, мгновенный страх, недолгая боль, и все. Дажеесли испугаюсь и закричу, мне никто не поможет, вода холодная, долго в ней непродержишься. И не будет дурацкого чувства вины, ничего не будет…

Я криво усмехнулась. Можно сколько угодно тешить себя такимимыслями, но я не стану этого делать. Потому что мое освобождение — еще однопредательство. Машка… Даже если я скажу себе, что у нее теперь есть Антон, чтоона не пропадет… Да мало ли что можно сказать, чтобы оправдать себя. Так чтонадо топать домой и прекратить валять дурака. Какого черта я сбежала? Разыгралабы с утра сцену нежности, намекнула на большую любовь. А что? Он поверит. Онтак сам себя любит, что просто убежден: любая женщина почтет за счастье… Вот иотлично. Сегодня, когда он появится, не премину продемонстрировать ему своинежные чувства.

Я услышала шум работающей машины, а потом скрипнули тормоза.Машина остановилась за моей спиной, а я нехотя повернулась. Задняя дверцаоткрылась, я увидела мужчину и едва не расхохоталась. Машина, конечно, быладругой, но его я сразу узнала. Если бы даже его физиономия не мелькала вновостях и не украшала собой страницы газет, я бы его узнала.

— Девушка, — позвал он. — Вам не кажется, чтоздесь не самое подходящее место для прогулок?

Добрый самаритянин. Наверное, неплохой в сущности, человек.Другой бы проехал мимо, а этот велел притормозить. Спасает мою бессмертнуюдушу.

— Вам-то что за дело? — ответила я, с трудомсдерживая смех. Все-таки судьба любит пошутить.

Мужчина не поленился выйти из машины и приблизился.Предложил:

— Давайте я отвезу вас домой.

Я смотрела на него, а он на меня. Красивое умное лицо, иэтот взгляд… «Узнай меня, сволочь, — едва не сказала я. — Ты помнишь?Это я». Но взгляд его не изменился. Он не узнал. Да и где ему помнить девицу,которую однажды подвозил на машине? Две девчонки на дороге и он, добрыйсамаритянин.

— Идемте, — позвал он, расценив мое молчание каксогласие.

Я покачала головой.

— Я живу здесь неподалеку.

— Давайте я вас все-таки отвезу.

— Спасибо. Я не собираюсь прыгать с моста, если вы обэтом.

Он вроде бы был в нерешительности, постоял еще немного, а явыдала свою лучшую улыбку.

— Что ж… — сказал он, пожимая плечами, и пошел кмашине.

— Я вас никогда не забуду, — сказала я емувдогонку.

Он повернулся, во взгляде недоумение. Потом, видно, решил,что понимать мои слова надо как благодарность, и улыбнулся. А через мгновениеисчез из моей жизни так же внезапно, как и появился. Я покачала головой ивсе-таки рассмеялась. Он меня не узнал. Но теперь вместо боли и злости менядушил смех.

По дороге домой я разрабатывала план военной кампании. Яготова была снести все преграды на своем пути. Свобода или смерть.

— Что скажешь, команданте? — спросила я, войдя вквартиру.

Команданте ответил лихой улыбкой, ему сам черт не брат.

— Значит, повоюем, — удовлетворенно кивнула я.

До обеда я отсыпалась. Телефоны молчали, что слегка удивило,пока я не вспомнила, что сама же их отключила. Не успела я принять душ, какпозвонил Ник. Я ждала звонка от Рахманова, и желание Ника видеть меня пришлосьсовсем некстати. Но я, разумеется, поехала.