– И вот так расстались, не выясняя подробностей? Трудно поверить, что муж, отец вашего ребенка собирается куда-то ехать, а вам безразлично.

– Мы много ссорились в последнее время. У него случались то приступы необъяснимой ярости, то неистовой любви. Я устала, и сама предложила ему пожить немного врозь. Я вообще-то советовала Виктору поехать в санаторий, нервы подлечить, но он отказался.

– А он что, на машине уехал? – уточнил я.

– На какой машине? – не поняла она.

– На «Москвичонке», – пояснил я. – Где та машина, на которой он развозил товар клиентам?

– Да нет, машина на стоянке. Я совсем забыла, ведь ключ от неё Витя оставил, – спохватилась Марьяна.

Она принесла мне из комнаты ключ.

– Вот, отдайте Светлане. Я ведь думала, что он горячится, блефует, – слабо оправдывалась Марьяна. – Впрочем, у него могут быть запасные ключи. Я уже не знаю, что говорить. Я не могу за него поручиться, вы же понимаете. Мы с ним очень разные люди.

Ключ стал тем довеском, который усилил мои подозрения в отношении Виктора. Мой мозг молнией прострелила горькая мысль о том, что, по сути, семейная жизнь Гордеевых уже развалилась, а Марьяна оставалась столь безучастной и даже беззастенчиво открещивалась от своего мужа. Я сказал ей напрямую, не сдержался:

– Интересная вы женщина! Муж бросает работу, куда-то мчится, сломя голову, а вы невозмутимы, как Снежная королева из сказки Андерсена!

– Витя измучил меня своей нервозностью и ночными приступами. У меня то сын болен, то муж не в себе. Иногда меня охватывает тупое равнодушие. Я так устала от всего, что мне было в тот момент действительно все равно. Возможно, вам это покажется дико, но я порой желала, чтоб Витя завел себе любовницу. Такую, знаете, простую, незатейливую бабу. Она приносила бы ему радость, которой, видимо, я доставить не могу.

– Да, по-вашему, радость – это удел простых, незамысловатых натур, не умеющих видеть всей сложности бытия? – усмехнулся я. – А, может, потому он и метался, что ведал и ощущал то, что другим не дано?

– Как знать… – вполголоса отозвалась Марьяна.

– Не мне вас судить, – прервал я её сомнительные откровения. – У вас есть родня в других городах?

– У Вити тетя есть в Киеве, но он не виделся с ней очень давно.

– А друзья?

– Его друзья все в Москве, да их и не так много. С ним не только жить, но и дружить не просто.

– Надо же, а вот на работе о нем все другого мнения! – сообщил я ей. – Дайте-ка мне адресок тети. На всякий случай.

Она вырвала листок из телефонной записной книжки, лежавшей на полочке в прихожей, и быстро написала киевский адрес. Протягивая мне этот листочек, Марьяна опять вскинула свои длинные ресницы и многозначительно посмотрела мне прямо в глаза:

– А вы тоже мужчина интересный! Умеет наша Светочка подбирать себе друзей и помощников.

Не скрою, я чуть задержался на пороге, удивленный её словами. В неожиданно смелом взоре Марьяны почудилось мне что-то русалочье, тянущее, двусмысленное. Чтоб исключить всякую пикантность ситуации, я очень сухо попрощался с ней.

Светлана встретила меня нетерпеливым вопросом:

– Что ты там делал?!

– Подружка твоя мне приглянулась, так я и вернулся с ней немного поболтать. И знаешь, не зря. Я ей тоже понравился, – отшутился я. – Она передала тебе вот этот ключик от «Москвича». Витя оставил его два дня назад, а сам уехал из Москвы.

– Господи, голова кругом! – воскликнула Светлана.

– Так почему же она мне сама ничего не сказала? И куда Витька рванул? Зачем?

– Ну, мало ли! Чего в семьях не бывает! – заявил я.

– А подружка твоя растерялась. От тоски, от треволнений, от нашего неожиданного вторжения. Хандра у неё. Депрессия.

– Саша, ведь я ей звонила позавчера вечером. Мы поболтали о том, о сем. Значит, Марьянка уже знала, что Виктор исчез, и промолчала? Я еще удивилась, чего она такая дерганая, на винте. Столько лет дружим – и на тебе! Скрыла!

Глаза Светланы расширились и гневно блеснули. Я впервые видел её такой.

– Да ладно, велика беда! – попытался я урезонить её.

– У подружки свои семейные тайны, только и всего. Тоже мне, горе! У тебя другие поводы для печали имеются!

– Да, по сравнению со смертью Валентины Михайловны скрытность Марьянки – сущий пустяк! – согласилась Светлана. – Но у меня такое ощущение, будто почва уходит из-под ног.

– Говорил я тебе, что подружки – они всегда немножечко подлюжки! – пошутил я. – А если серьезно, то она просто не придала значения словам своего мужа.

Рассуждая о странной замкнутости Марьяны, мы оба даже не догадывались тогда, сколько еще утаила от нас эта белокурая нимфа. И не только от нас.

В тот же день, к вечеру, взяли с поличным Юрия Липатова. Дорожный патруль ГАИ остановил его машину для проверки. Юрик был спокоен, потому что раньше инспекторам не приходило в голову рыться в вещах молодого адвоката. Былая безнаказанность и молодая самоуверенность сыграли с ним злую шутку. На этот раз все произошло так быстро, что Липатов не успел удачно выстроить линию своего поведения. Мои бывшие коллеги сработали четко, организовав его поимку.

Светлана тоже меня не подвела. Она сумела-таки выманить Липатова к себе в офис, не вызвав у него и тени сомнения. Она поступила совершенно по-женски, попросив у него помощи в каком-то срочном вопросе. Юрик прибыл на зов предприимчивой красавицы, а заодно забрал свои коробки.

Маятник моего отношения к блондинке опять качнулся в сторону симпатий, хотя я не мог отделаться от навязчивой мыслишки, крутившейся у меня в голове. Она была проста до банальности. Что-то вроде поговорки «ищите женщину». Но какую именно?

Это было уже что-то, хотя многое оставалось неясным. В моей голове, как в калейдоскопе, складывались и рассыпались причудливые схемы преступных замыслов, но ни одна из них не показалась мне завершенной и достаточно мотивированной. Даже во сне я выстраивал допросы, осуществлял слежку и, в конце концов, пустился в погоню за Виктором Гордеевым. Все мои измышления я мог озвучить только одному человеку – Панину Валерию Васильевичу. Ему я безоговорочно доверял. Неторопливая рассудительность Панина была нужна мне, как свежий воздух.

На следующий день мы условились встретиться с ним прямо на улице, на Старом Арбате – побродить, проветриться, поговорить и выпить, наконец, хорошего пива.

Мой старый друг внимательно выслушал меня, не выказывая никаких собственных эмоций. Валерий Павлович лишь задал мне пару-тройку кратких профессиональных, уточняющих вопросов. Зная привычки Панина, я не ждал от него скороспелых рассуждений и не намеревался его торопить. Я знал, что он сам вернется к этой теме спустя какое-то время.