– Какой у тебя интересный сосед, –сказала Мама. – Смотри же, будь молодцом.

Я поцеловал ее на прощанье, и мы шепотомобменялись несколькими словами.

– Все нежничают да воркуют, –буркнул Старик. – Смотреть противно!

– До свиданья, старый ворчун.

– До свиданья, истребитель быков.

– До свиданья, родная.

– Счастливого пути и удачной охоты!

– У вас достаточно горючего, но мыоставим здесь тоже небольшой запас! – крикнул Старик уже вдогонку.

Я помахал рукой, мы двинулись через деревнювниз по холму и выехали на узкую дорогу, которая шла по сухой, поросшейкустарником равнине у подножия двух высоких голубых холмов.

Во время спуска я оглянулся. Двое вширокополых шляпах – один рослый и плотный, другая маленькая играциозная, – шагали назад, к лагерю. А я перевел взгляд на расстилавшуюсявпереди однообразную равнину.

Дорога была узкая, а равнина, по которой мыехали, выглядела довольно уныло. Только раз мы увидели нескольких тощихгазелей, мелькнувших белыми пятнами на фоне желтой, выжженной солнцем травы исерых стволов. Мое веселое возбуждение угасло при виде этой равнины, где нечегобыло и мечтать о хорошей охоте, и вся затея показалась фантастической,совершенно бессмысленной. От вандеробо сильно пахло; я стал разглядывать мочкиего ушей, растянутые и аккуратно закрученные, его странное, совсем ненегритянское лицо с тонкими губами. Заметив, что я посматриваю на него, ондружелюбно улыбнулся и почесал грудь. Я оглянулся: М`Кола спал. Гаррик сиделочень прямо, подчеркивая свою бдительность, а Дед, вытянув шею, глядел надорогу.

Дорога теперь перешла в тропу, протоптаннуюскотом, но, к счастью, мы были уже у края равнины. Скоро она осталась позади,показались высокие деревья, и мы попали в самый очаровательный уголок Африки,какой мне доводилось видеть. Трава здесь была ровная, такая свежая и зеленая,как молодая травка на недавно скошенном лугу, а вековые деревья – развесистые,высокие, без подлеска, под ними лишь ярко зеленел дерн, словно в оленьем парке,и мы ехали в тени, перемежавшейся солнечными полянками, держась едва заметной тропы,которую указывал вандеробо. Мне просто не верилось, что мы попали в этот рай.Такое может лишь пригрезиться в волшебном сне, и я, желая убедиться, что это несон, протянул руку и дотронулся до уха вандеробо. Он подскочил отнеожиданности, а Камау прыснул со смеху. В эту минуту М`Кола коснулся моегоплеча и указал на открытую поляну, где в каких-нибудь двадцати шагах от машины,подняв голову и настороженно глядя на нас горящими глазами, стоял,ощетинившись, огромный дикий кабан с загнутыми кверху длинными, мощнымиклыками. Я сделал Камау знак остановить машину, и с минуту зверь и мыпристально разглядывали друг друга. Я поднял ружье и прицелился кабану в грудь.Он стоял неподвижно и все глядел на нас. Тогда я знаком велел Камау ехатьдальше, машина тронулась и свернула направо, в сторону от кабана, который дажене шевельнулся и не выказал ни малейшего страха.

Я заметил, что Камау возбужден, а М`Колаодобрительно кивает головой. Впервые видели мы кабана, который не бросилсябежать от людей во всю прыть, задрав хвост. Да, мы попали в места, где неступала нога охотника, девственный уголок, затерянный среди бескрайнихпросторов Африки. Я готов был тут же остановиться и разбить лагерь.

Вокруг расстилался чудесный край, а мы ехаливсе дальше, лавируя между огромными деревьями, по равнине, где тихо колыхаласьтрава. Но вот впереди, справа, показался высокий частокол масайской деревни.Деревня была очень большая, и за околицу навстречу нам повалила толпадлинноногих, темнокожих, вооруженных копьями мужчин; все они на вид казалисьровесниками, их прямые волосы были заплетены в тяжелые косы, болтавшиеся наспине. Они окружили машину, смеясь и болтая без умолку. Все они были рослые,белозубые – красавцы как на подбор, волосы их были окрашены вкрасновато-коричневый цвет и спереди челками спадали на лоб. Эти люди,приветливые и веселые, не в пример угрюмым и надменным северным масаям, хотелизнать, зачем мы приехали. Вандеробо, видимо, сообщил им, что мы охотимся накуду и очень спешим. Но они обступили машину плотным кольцом, преграждая нампуть. Один из них что-то сказал, его слова подхватили трое или четверо других,и Камау объяснил мне, что сегодня они видели на тропе двух самцов куду.

– Не может быть, – твердил я просебя. – Не может быть.

Я велел Камау трогаться, и мы медленнопроехали сквозь толпу туземцев, которые со смехом и криками заступали дорогумашине, рискуя попасть под колеса. Это были самые рослые, статные, красивые и ктому же самые жизнерадостные и веселые люди, каких я встречал в Африке. Когдамы наконец выбрались из толпы, туземцы пустились бежать рядом с машиной, всетак же шумно радуясь и, видимо, желая показать, как они легки на ногу, а когдамашина, прибавив скорости, двинулась вверх по ровной долине ручья, началосьнастоящее состязание. Но бегуны отставали один за другим, махали нам вслед иулыбались, и только двое из них, длинноногие, ловкие, все еще горделиво и легкобежали рядом с машиной со скоростью хорошего рысака, не выпуская из рук копий.Потом нам пришлось взять вправо, и ровная зеленая долина сменилась холмистойместностью. Когда мы на первой скорости ползли вверх, вся ватага снова настигланас. Бегуны смеялись, делая вид, будто они ничуть не запыхались. Из-за куставыскочил маленький кролик и заметался в ужасе; масаи, бежавшие за нами во всюпрыть, поймали кролика, и самый рослый из них, нагнав машину, протянул его мне.Я взял зверька и, почувствовав, как колотится сердце в мягком, теплом, пушистомтельце, погладил его, а масай дружески похлопал меня по плечу. Взяв кролика зауши, я протянул его обратно масаю. Где там! Масай не брал его – это былподарок. Я передал кролика М`Кола, но тот счел все шуткой и вернул его одномуиз масаев. Мы продолжали путь, а масаи снова побежали следом. Взявший кроликанагнулся, посадил его на траву, и когда он пустился наутек, все засмеялись.М`Кола только головой качал. Всем нам очень понравились эти люди.

– Хорош масай, – растроганнопромолвил М`Кола. – Масай – много скота. Масай не убивает, чтобы есть.Масай убивает только врага.

Вандеробо ударил себя в грудь.

– Вандеробо – масай! – гордо объявилон, утверждая таким образом свое родство с масаями. Мочки ушей у него былизакручены точно так же, как у них. Глядя, как бегут эти красавцы, развеселилисьи мы. Никогда еще я не встречал такого бескорыстного дружелюбия, таких милыхлюдей.

– Хорош масай, – повторил М`Кола,выразительно кивая головой. – Хорош, хорош масай.