– Пожалуйста, – сказала Перл.

Взрослые уставились на нее. Дети вокруг гомонили. Фрэнни дергала дикую морковь, росшую кое-где в трещинах между плитами. Она запустила пальцы под одну из них и пропела:

– У мамы был младенчик, голова возьми и лопни![35]

На колени Перл спланировал цветок, и она взглянула на него.

– Что «пожалуйста», Перл? – сказала Шелли.

Перл отпила кофе.

– То есть спасибо, – сказала она.

Это было поразительно, что они не видели, что происходит. Она посмотрела на лица детей, их темные, и миловидные, и беспечные маленькие лица. А потом снова, с большим усилием, словно пыталась вылезти из колодца, подумала: с этим надо кончать. Она стала молиться о чем-то практичном и волшебном, чтобы выбраться из колодца. Реальность такая непонятная. Чувства такие ненадежные. Она не могла положиться ни на одно из них.

Сэм улыбался ей.

Томас говорил о морских черепахах.

– Совершенно поразительная вещь, – сказал он. – Я видел один раз во Флориде. Сотни только что вылупившихся черепашек целенаправленно ползли к морю, а по ним скользили жуткие тени чаек.

– Классический пример, – пробормотал Линкольн с полным ртом еды, – спонтанной погони неведомо за чем.

«Флорида, – подумала Перл. – Так вот что там делал Томас».

Он вовсе не сидел рядом с больницей, составляя план, как удавить Перл. Он был на пляже, как простой турист, и смотрел на крохотных черепашек, которых лопали чайки, пока они ползли к себе домой. Иногда все было более тривиальным, чем казалось.

– Нам нужно сегодня выбраться в город, – сказала Мириам, – и купить детям подарки.

Перл выпрямилась на стуле.

– Да, – сказала она, – о, да, что мне взять, как вы думаете?

Она подумала, как хорошо говорить об обыденных вещах. Но солнце так палило, а душа ее жаждала выпивки. Сегодня был день рождения детей. И должно было случиться что-то ужасное.

– Мальчики получат ножики, – сказал Линкольн отрывисто.

– Ножики! С какой стати?

– Вырезать всякие штуки, – Линкольн хохотнул, – отрезать всякие штуки.

– Ну еще бы, – сказала Перл с облегчением, скорчив рожицу, – как пошло.

Линкольн осклабился. Он намазал масло на вафлю и снова принялся за еду. Он набрал семьдесят пять фунтов[36] с тех пор, как познакомился с Шелли. Он был здоровяком с гладкой кожей. Перл представила, как он раскатывает своим ужасным весом Шелли.

– Мы скоро все собираемся в город, Перл, – сказала Шелли, – если ты захочешь с нами. Все взрослые, то есть…

– В город? – сказала Перл. – Ох, не знаю насчет… города.

– Может, это последний погожий летний день. В этом году, похоже, осень будет ранней.

– Да, Перл, – сказал Томас, – тебе это пойдет на пользу. Пусть дети сами о себе позаботятся.

Дети вокруг Перл улыбались ей одобрительно. Они недвусмысленно поддерживали ее участие в жизни взрослых, да к тому же ценили это участие за возможность получать полезные сведения.

– Поедем с нами в город, – настаивал Томас.

– Ну хорошо, – сказала она и пояснила детям: – Я сегодня со старшими.

Они захихикали и похлопали ее по руке.

– Мы выдвигаемся через час, – сказал Томас.

После завтрака Перл прошлась к бассейну в сопровождении нескольких детей. Покатая крыша детского каменного домика сверкала на солнце.

Земля вокруг бассейна была темной и чуть скользкой. В голове железной птицы отдыхала ящерица. Перл видела ее элегантный коричнево-желтый хвост.

– Смотри на меня, Перл!

Тимми выбежал из-за нее и прыгнул кувырком в воду, так что водная гладь выгнулась, словно цветок, принимая его. Он опустился на самый низ. И коснулся дна руками. Вода обтекала его. Фигура Тимми размылась. Он выскочил наверх, ликуя. Вода стекала длинными плоскими струями по его щекам.

– Наша мамочка сделала нам всем пирожные, – сказал Ашбел. – Из шоколада и джема. Мы можем съесть их все сегодня.

– Хорошо, – сказала Перл.

– Она не сует туда никаких овощей, ничего такого. Только шоколад и сахар, и джем. Мы можем съесть их все сегодня.

– Хорошо, – сказала Перл.

Перл увидела объемистое темное облако в небе рядом с верхним этажом дома. Оно было темным, однако казалось светлее неба. Оно было плотным и черным. И висело рядом с комнатой Сэма.

Она не стала спрашивать детей, видят ли они его. Вдруг они скажут, что не видят? Тогда она останется совсем одна.

Крылатый свет, бьющийся в окна комнаты ее маленького Сэма. Расправив тяжелые крылья, облако уплыло.

– Чем вы, дети, думаете заниматься сегодня? – спросила Перл.

– Будем играть, и охотиться, и есть, и прятаться, – сказал Трэкер.

– Все будет как всегда, – сказала Джейн.

– Хорошо, когда здесь только мы, – сказал Трэкер.

– И Перл, – сказал Ашбел. – Только мы и Перл. Так лучше всего.

Он обхватил ее запястье своими пальчиками.

Перл молча ехала к причалу с остальными. С Шелли и Линкольном. С Мириам и Томасом. Вода была темной, воздух – теплым и неподвижным.

Зашел разговор о тропическом циклоне, намечавшемся в нескольких сотнях миль от внешних отмелей. Возможно, вечером или завтра на острове будет дождь.

Перл посмотрела на воду. Неведомое королевство. Бесцветная пена лепилась к причалу.

– Уфф, – сказала она, – ненавижу эти пузырьки, особенно когда ветер наносит их на газон.

– Когда-то верили, что женщина может зачать от морской пены, – сказал Томас.

Она покраснела, разнервничалась.

– Вот уж было времечко, нам бы их заботы!

– А какое было времечко? – спросил Томас.

– Ну, – сказала она, – представь. Одни невротики. Ни одного психиатра. И джина.

Томас улыбнулся. Зубы у него были белые, но дыхание слегка несвежее. На нем была хлопковая рубашка, очень белая.

Линкольн пытался, без особого энтузиазма, поймать сетью краба. Он ткнул вниз шестом. Течение тянуло сеть по сторонам. Краб спрятался за некое подобие камня, и Линкольн отбросил его с отвращением.

Примерно в миле от берега они заметили оленя.

– Ох, бедняжка! – воскликнула Шелли.

Голова животного скрылась на миг под водой и снова появилась.