Выражение благородного негодования слетело с лица Паулины.Внезапно откинув голову, она расхохоталась.

Халат при этом еще раз распахнулся, и теперь я мог видетьизрядное пространство над чулком.

— Дональд, я должна была бы безумно на вас разозлиться, ночто-то в вас есть такое, ну, бесконечно милое.

Поэтому буду с вами откровенна. Я и замужем побывала, иразвелась, я все знаю. И действительно, я несколько раз встречалась смужчинами, с которыми меня знакомила Жанетта Лэтти. И не знаю, как другиедевушки, но я нарушала правила. — Она похлопала ресницами, глядя на меня. — Яведь живое существо, в конце концов, Дональд, во мне есть нормальные, горячиечеловеческие эмоции.

Если мне кто-то нравится, — она опять поработала ресницами,— то во мне просыпается нежность. Вот и все, что я знаю. А дело какого-тоДжиллета мне совершенно неведомо. А теперь я постараюсь помочь вам, Дональд,насколько это в моих силах, потому что, скажу вам честно, вы мне нравитесь.Что-то в вас есть такое… Я знаю, что вы полезете на стену, если я скажу, что вы— душка, но я не знаю, как сказать иначе, и потому рискну вам сказать в глаза:вы, Дональд, — просто прелесть. Да, ночью четвертого я развлекалась, нас былодве пары.

— Вы видели Мэрилин в ту ночь?

— Видела. Мэрилин обедала в том же ресторане, где сидели мы.А затем мы перешли в ночной клуб, но моего партнера что-то угнетало, совесть,что ли, его грызла, не знаю… Он хотел на этом закончить вечер и уехать домой, итак он и сделал.

— Каким образом? — спросил я.

— Отвез меня к Жанетте Лэтти и пожелал спокойной ночи.

— Вы вернулись к Жанетте Лэтти?

— Как всегда. Все обставлялось так, чтобы мужчине казалось,что мы живем у Жанетты на Рода-авеню. У ее дома они нас забирали и сюда жепривозили обратно.

В дом мы их не приглашали, ну, разве что в редких, оченьредких случаях. У Жанетты для этих случаев имелась специальная гостиная. Но вбольшинстве случаев мы туда не приглашали… Ну, а тот вечер закончился вообщерано. Обычно мы говорили нашим кавалерам, что живем тут с мамой, что мамабольна, она слегла…

— Зачем надо было ехать с ними к дому Жанетты?

— Ну, подумайте сами, Дональд, — сказала она. — Жанетта велабизнес. Она хотела держать нас под контролем и не желала, чтобы мы встречалисьеще с кем-то на стороне самостоятельно.

— Вы знали фамилии мужчин, с которыми вы ужинали вечеромчетвертого?

— Боже, Дональд! Ну откуда мне это знать! Мы обычно называемдруг друга по имени. Но что-то мне не помнится, чтобы его звали Бакстером. Этобыло бы трудновато произнести. А фамилии мы вообще не спрашиваем.

Я могла называть его уменьшительным именем или смешнойкличкой, но как именно — не припомню.

— А как он вас называл?

— Меня все называют одинаково. Я всем представляюсь — Полли.

— Вы абсолютно уверены, что после того, как этот человекдоставил вас обратно к Жанетте Лэтти, вы больше не ездили ни на какиеразвлечения?

— Конечно. Я в этом уверена, — сказала она, играя ямочкамина щеках. — Простите, Дональд, за то, что я поначалу, когда вы пришли, ломалакомедию. Вообще-то я, конечно, не образец добродетели и… вы, как мужчина,должно быть, уже почувствовали, что я люблю мужчин!

Я взглянул на Берту.

Берта Кул вздохнула, поднялась из кресла, вышла на серединукомнаты и, глядя сверху вниз на Паулину, сказала:

— Значит, ты любишь мужиков? Так, да?

— Да, так.

И тогда Берта рявкнула:

— Не мужиков ты любишь, а их деньги, грязная потаскушка!

Лицо Паулины побелело, челюсть отвисла.

— Да будет вам известно, Паулина, что вашему приятелюБакстеру Джиллету подмешали в еду или выпивку несколько капель какого-тонаркотика, отключающего сознание. Ему дали сверхдозу, что его и убило. Выучаствовали в заговоре, и вам угрожает обвинение в убийстве первой степени,если вы не докажете свою невиновность. Или Джиллету сразу дали смертельнуюсверхдозу, или у него было слабое сердце, не выдержавшее этого наркотика.

— Я об этом знать ничего не знаю, — отрезала Паулина,отчаянно пытаясь держаться с достоинством. — Я требую, чтобы вы вдвоем покинулимой дом! Более того, миссис Кул, я намерена подать на вас в суд за оскорблениеличности. Вы сделали замечание, унижающее мое достоинство, и я не намеренасидеть тут и глотать обиды.

— Давай-давай, иди в суд, — сказала Берта. — А я тебя передприсяжными догола раздену. Ты еще, сучка, будешь тут комедию ломать с Дональдом— «он милый, он просто душка»! Мне ты мозги не запудришь — ты избалованнаяденьгами девка по вызову, и если ты думаешь, что сможешь скрыть информацию обубийстве, то тебя еще не такой допрос ждет. Теперь слушай меня внимательно!Через четверть часа ты будешь давать показания в полицейском управлении. Ихалат запахни — мне твои ляжки не нужны. Давай рассказывай, причем толькоправду!

— Я вам рассказала правду и требую, чтобы вы отсюдаубрались! Иначе я вас силой выставлю.

— Силой она меня выставит! — заявила Берта. — А ну,попробуй!

Паулина сделала неловкую попытку ухватить Берту за плечо. Нотут Берта схватила Паулину и отшвырнула ее от себя так, что та пролетелаполкомнаты, едва удержавшись на ногах. При этом халат разорвался и открылсялифчик, трусики и чулочные подвязки.

— Туфельки, видишь, она на высоком каблуке надела, чтобыножки выставлять для Дональда! — продолжала бушевать Берта. — Ты вот послушайлучше, что я тебе сейчас скажу, сестренка. Фигурка у тебя хорошая, и ты еюторгуешь. Ты продаешь ее отборной клиентуре и думаешь: «Ах, какая же яудачливая девчонка — и квартирка у меня хорошенькая, и кормят меня и поятбогатые дяди, и все-то у меня идет распрекрасно», А вот что ты запоешь втюремной камере, когда на тебя наденут бесформенную арестантскую робу дастоптанные сандалии без каблуков, и бесконечная череда одинаково нудных дней,похожих один на другой, унесет твою молодость, красоту, обезобразит фигурку, ивыйдешь ты из тюремных ворот отвратной старухой без будущего, но с прошлым,которое будет всплывать каждый раз и бить тебя по лицу, когда ты будешьпытаться начать честную жизнь. И жратва в тюрьмах содержит в основном крахмал,а не протеин. Станешь жирной, дряблой, жрать-то и в тюрьме хочется, а кормяттам картошкой да хлебом и тому подобным. Послушай, что я говорю, — спозналась субийством, узнаешь полицию и тюрьму. Не знаю уж, какой там дьявол приказал тебедержать язык за зубами по этому делу, но он поставил на карту все твое будущее…

Паулина рванулась к Берте.

Берта с размаху ударила ее правой рукой по физиономии. Паулинапошатнулась, Берта добавила ей наотмашь левой рукой.