Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тетенька любила ставить меня на место. А мне совсем не нравилось то место, на которое она меня норовила поставить.
Но Бонни не защищало кровное родство; стоило ей перейти грань, и почти доброжелательное давление Онни грозило превратиться в силу, которая ее расплющит.
– Ладно, – сказала я, увлекая Бонни к выходу, – вы правы, мы просто хотели спросить совета. Если вы говорите, что это ерунда, то, конечно, это ерунда, спасибо, учительница Онни.
Она помахала нам рукой и захлопнула за нами дверь.
– Но это не ерунда! – воскликнула Бонни уже в коридоре. – Это опасно!
– Слушай, но это же просто сон.
Я сказала это так уверенно, что почти и сама в это поверила. Я не понимала, почему Бонни так важно всполошиться самой и всполошить меня. Я хотела, чтобы это был просто сон и все.
С каждой минутой лицо бабушки гасло, и воспоминания тоже, и я уже не была уверена, что бутон мне не приснился.
– Нет, не просто! Я чуяла смерть рядом с тобой, и…
– Ты бы сказала, если бы это и правда было так, разве нет? Пошли, Каркара действительно в плачевном состоянии.
Мы отошли уже на достаточное расстояние, чтобы Онни нас не слышала, и занятия шли, и в коридорах было удивительно пусто. Повезло.
Бонни вцепилась в мою руку. Хоть я рисковала синяками в полруки, я не стала ее выдирать.
Это было бы неправильно.
Бонни вцепилась в меня, как в соломинку. В ее голосе сквозило… безумие? Вера?
– Я чувствовала только слабый отголосок. Почему все так верят в эту М-пентаграмму? Мертвые хитрые! Мертвые находят пути! Каркара летает – что я привязала к ней, если не ее призрак?! Это не просто суеверия!
– Не кричи, нас могут…
– Да мне все равно! Хоть меня на погост отправят, но пусть поверят! Я знаю, что такое мертвые! Кто вообще придумал эту пентаграмму, что на нее так полагаются?! А если это была твоя бабушка, а? Раз она такая знаменитая и все такое, почему бы ей не поучаствовать?! Или она видела, как ее создают, и нашла лазейку, или просто нашла лазейку – по времени совпадает!
– Если бы была опасность…
– Да им плевать! – вдруг рявкнула Бонни. – Всем плевать. Все умные – одна я тут тупая и паникую на пустом месте. Мне все кажется – естественно, мне все кажется! Я думала, это Каркара мертвечиной воняет, ясно тебе? Поэтому не говорила. Но в нашей комнате воняет мертвечиной, Эль. В нашей. Комнате. Воняет. Мертвечиной. И это не Каркара. Я даже оставила ее переночевать в другой комнате, чтобы проверить, не схожу ли я с ума, и да – я не схожу, потому что это не Каркара. Это ты.
– Я мертвая? – испугалась я.
– Нет. Но ты чья-то ниточка. Связь с миром живых. Ты – курятник, около которого воняет куриным пометом!
– Бонни, – тихо сказала я, – когда ты говоришь обидные вещи, люди обижаются. Это было обидно, знаешь ли.
Коридоры, немного закружив нас, выплюнули прямиком к тому самому аквариуму с рыбками. Нет, они точно живые.
И скорее добрые.
Небезразличные коридоры, которые привели Бонни к утешению. И почему рыбы справляются с моей подругой лучше меня? Коридоры лучше справляются.
Бонни прижалась к аквариуму щекой. Уродские рыбы подплыли к ней и ободряюще, вот ей-богу, ободряюще! Стучали страшенными мордами в стекло.
– Я… плохо подобрала слова. Извини, – сказала она наконец.
– В следующий раз сравнивай меня со стройным тополем или с храмом святого Рагнария, если тебе так хочется проводить параллели, ладно?
– Да, конечно же… Но ты же мне веришь?
Я кивнула.
– Я тебе верю. Хочешь, э-э-э… обнимемся? Ты можешь пореветь мне в плечо или вроде того, я не против, вот.
Бонни вдруг рассмеялась.
– Нет, мне уже лучше. Пошли чинить Каркару?
– Лечить, – улыбнулась я, – пошли.
Подумаешь, еще разок прогуляем шенский. Зато… все еще подруги.
Я не умею дружить по-настоящему, как-то не удавалось мне это, если честно… Но учиться проще, когда твои ошибки принимают и понимают.
И… когда делаешь их не в одиночестве.
– Бонни, ну ты дае-е-ешь, – присвистнул Щиц, – я ж текучую кровь на самый крайний случай колдовал. Мало ли, кошка там сцапает или еще что. Но вот такого… Мог и забыть.
Бонни потупилась.
– Извини. Все равно тайе Онни догадалась…
– Тот, кому плохо, не должен извиняться, – вздохнул Щиц, – ты, главное, не расстраивайся, тайе Онни вроде не слишком вредная, обойдется, а я только рад размять пальцы, – он демонстративно щелкнул костяшками, – признавайся, опять тебя Эля довела?
– Нет…
– Это из-за меня, но не совсем, – перебила я. – Бонни уверена, что призрак моей бабушки существует. И мы пошли и рассказали тайе Онни. А тайе Онни сказала, что это все воображение. Очень… веско сказала.
Щиц задумался, оперевшись на край чугунного котла. Каркара сидела рядом, в любой момент готовая вспорхнуть ему в руки и вернуть себе перья. Я бы даже сказала, что она ждала этого с нетерпением, не будь она такой дохлой.
В прошлый раз он не поверил, но… я все-таки надеялась, что еще одного свидетеля будет достаточно.
– Хм… Тогда твоя бабушка – очень-очень сильный призрак, – наконец заключил он, – а что она делала?
Я выдохнула – неужели все-таки поверил? Мы с Бонни переглянулись, улыбнулись друг другу: чем больше единомышленников, тем лучше.
Я даже не хотела загадывать, что бы случилось, если бы и Щиц поднял нас с Бонни на смех. Я-то ладно, но Бонни необходимо было его доверие. Хоть чье-то доверие.
– Ну, она мне приснилась и просила перевести ее через дорогу. А потом через ручей. А потом через озеро, – кратенько поделилась я.
– И ты отказала все три раза? – Щиц подался вперед. – Отказала же?
Странный он какой-то. И зачем так волноваться? Вон, даже пальцы на краю котла сжал так, что к гадалке не ходи: вмятины останутся.
– Ну, я играла с ней в игру… и…
Щиц вдруг затряс меня за плечи, как тряпичную куклу. Лицо его побледнело; я даже не поняла, как он тут оказался, только что стоял у котла, и вот в противоположном углу комнаты меня трясет.
Бонни взвизгнула от неожиданности, подбежала, уцепилась за локоть Щица, что не слишком помогло.
– Ты играла в игру? С мертвой?!
Я вцепилась в его запястья.
– А что, нельзя?
– Нет!
– А меня кто-то об этом предупреждал, по-твоему?! – рявкнула я. – Может, курс был по общению с мертвыми? И не надо мне тут «любой ребенок знает»! Я же не говорю, что любая пятилетняя девочка знает сто шенских иероглифов только потому, что я их тогда знала! Хватит! Меня! Трясти!