– Не совсем, – я почувствовала, как кровь отливает от моих щек, – я… э-э-э… я же сказала, пообещала это как выигрыш в игре. Я не могла отказать просто так, понимаешь?

– И мы тут уже полчаса о парнях треплемся вместо того, чтобы пойти за помощью?! – ужаснулась Бонни.

– Но… может, это просто сон?

– А Элию показалось, да? – Бонни повертела пальцем у виска. – Какое потрясающее совпадение.

Она встала, с лязгом отодвинув тарелку.

– Идем.

– Куда идем?

– Либо Онни – раз уж она тебя учит, либо Аката – раз она твоя тетя. В любом случае нужна опытная ведьма, выбирай.

– Бонни, я… сама разберусь.

– Ну нет, – она поджала губы и буквально подняла меня со стула, – я с тобой-то толком ужиться не могу, а у твоей бабки характер наверняка еще хуже. Не хочу ее в соседки.

– А меня?.. – спросила я тихо, но Бонни точно услышала.

Она заколебалась. Но наконец сказала:

– А тебя я сама выбрала. Так что, к кому идем?

Я вздохнула.

– К Онни.

Мы долго искали Онни в бесконечных коридорах технического здания.

Само по себе это место походило на ведьмино логово куда больше, чем залитые солнечным светом комнаты гуманитарного корпуса. Вместо больших окон – узкие, под самым потолком; стены окрашены в холодный, кое-где облупившийся зеленый; пол – камень, а не дерево; и планировка такая запутанная, что даже дорогу до нашей аудитории мы учили недели две.

Благодаря мелким поручениям Онни я понемногу научилась здесь ориентироваться. И то меня не оставляло ощущение, что коридоры здесь живые, сплетаются, как клубок змей, и частенько меняются друг с другом, когда им скучно и хочется поиграться застрявшей у них в брюхе студенткой.

Этим фантазиям немало способствовало то, что все они были узкие, скупо освещенные мелкими магическими лампочками и немало смахивали на кишки какого-то животного.

Бонни вообще не любила это место. Она цеплялась за меня, будто боялась, что стены сейчас сожмутся.

– У нас всего час до занятий, – вздохнула я, когда в четвертый раз свернула не туда и вместо доски с расписанием обнаружила аквариум с диковинными зубастыми рыбами.

У рыб были слепые белые глаза, а на лбу сияли гадкого вида фонарики, из-за которых, наверное, в этом зале и отказались от обычных ламп, только провели пару полосок фосфоресцирующей краски по стенам.

А еще у них были зубы.

Зубищи.

Но Бонни прилипла к аквариуму, распластавшись по нему ладонями и носом. Кажется, она шевелила губами. Вот так всегда: безопасных коридоров она опасается, а как болтать с рыбами, у которых зубищи, так это она первая, не оторвешь.

Я взяла ее за руку.

– Сорок минут до занятий, если мы не найдем расписание, мы не найдем Онни.

Бонни вздохнула так жалобно, что я почти устыдилась. Если бы это не была ее затея, я бы даже все отменила и дала подруге пообщаться с новыми друзьями… да я и так не настаивала. Даже присмотрела залитую водой табуретку, с которой можно было снять и поставить на пол какие-то аквариумные штуки, чтобы присесть и подождать окончания беседы.

Но Бонни оторвалась от аквариума, и мы продолжили поиски проклятого расписания.

Вообще-то, куда полезнее было бы пойти прямо к Онни в кабинет, но… утро, я плохо соображаю по утрам, и это же была не моя затея.

В отличие от Бонни, я не верила, что кого-то из взрослых и состоявшихся ведьм может заинтересовать моя бабушка и мои проблемы. Это же так, мелкая проблемка, я и сама с ней справлюсь. Почти справилась, у нее ведь осталась всего одна попытка, а бутон – он у меня, такой реальный, на первый взгляд…

Но я знала, что цвет лепестков у него окажется таким, какой я захочу. Если никто не полезет его открывать. Пока бутон закрыт, он хранит в себе все три возможности: и Цыпленка, и Курицу, и Петуха… и мне выбирать, какая станет реальностью.

Бабушка может быть всего лишь плодом моего воображения, а Элий выпил или случайно вляпался в какую-нибудь магическую ерунду, которая меняет ненадолго сознание…

Бонни шла, чтобы услышать резкий отказ своими ушами. Я могла бы попытаться ее отговорить, но вместо этого только оттягивала момент.

Иногда, чтобы понять, что преподаватель – змеюка подколодная, недостаточно рассказов свидетелей.

Если бы я и вправду хотела, чтобы мне помогали, пошла бы к тетеньке. Тетенька – моя семья, к тому же бабушка – ее мать, если мне действительно грозит опасность, она всполошится и примет меры.

Но я не разговаривала с тетенькой с тех самых пор, как приехала сюда, и была слишком на нее обижена, чтобы вспоминать про наши с ней семейные связи при первом же намеке на проблему.

Бонни восприняла все слишком серьезно, так пусть ей это Онни объяснит. Онни она поверит.

Мы все-таки нашли расписание. За пять минут до начала нашего урока медитаций.

– Давай пойдем к ней вечером, – предложила я, – если побежим, опоздаем всего на пятнадцать минут. Тайе Син все равно опаздывает на двадцать, так что…

– Нет, – сказала Бонни, – мы пойдем сейчас.

– Но у нее занятие по… – мне пришлось прищуриться, чтобы прочесть неровный почерк ведьмы-организатора, – не-ста-биль-ным мат… материям.

– А к тебе привязался мертвец.

– Она просто мне приснилась!

Я не хотела, чтобы Бонни из-за меня пропускала любимый урок. К тому же Онни терпеть не могла, когда ее отрывали от занятий.

– Все равно.

– Ну давай хотя бы подождем, когда Онни закончит.

Бонни кивнула.

– Пока мы найдем аудиторию, большая часть занятия все равно пройдет. Она же не выгонит нас, если мы просто зайдем послушать?

Я не была в этом уверена, так что просто мотнула головой.

Мы нашли аудиторию удивительно быстро, как будто злобные змеи физического корпуса вдруг сжалились над нашими гудящими ногами и решили, что не прочь чуточку повернуться, чтобы сократить нам путь.

И я очень рада, что так вышло.

Потому что какой бы Онни ни была грымзой в душе, она была еще и замечательным преподавателем. Из тех, кто искренне любит предмет, что ведут, и делятся прекрасным с миром и учениками.

Дверь открылась в дальний незаметный угол огромной аудитории. Кроме нас туда просочилась еще пара опоздавших девочек. Онни их не окликнула, даже внимания не обратила.

Онни показывала чудо.

Склянки перед ней шипели, пенились, пузырились, меняли цвета. Она сливала одно с другим, капала третье, отфильтровывала пятое, и пары капель получившейся золотистой жидкости хватало, чтобы превратить яблоко в дерево, а камень в золото; стены покрывались узорами изморози, которая тут же таяла, пока на преподавательском столе менял цвет не обжигающий, а в меру теплый огонь. Зеленый, синий, фиолетовый, красный, оранжевый, желтый, потом снова зеленый: я вдруг забыла, как это – дышать.