Порох у бабушки действительно был. С невероятной энергиейона взялась за дело. Вскоре в общество влились три коллективных члена: фабрикамягкой игрушки № 4, крупный северный аэропорт и огромный ленинградскийпоэт Борис Горошкин. Почетным президентом общества был избран один из первыхрусских дарвинистов академик Флюоресцентов. Надо ли говорить о том, что во всехначинаниях сопутствовала Марии Спиридоновне юная чемпионка НатальяВертопрахова. Добровольным курьером крутился вокруг на общественных началахнаперсник детских игр Валька Брюквин. В Страну Восходящего Солнца полетелителеграммы. Ответа не последовало. Бабушка села на телефон. Двое суток она несомкнула глаз, разыскивая Старжена Фица через муниципалитет и полицейскоеуправление японской столицы. Наконец в трубке послышался кашель.

— Господин Старжен Фиц! С вами говорят из общества«Альбатрос»! — закричала бабушка.

— Очень, очень, очень… — послышалось в трубке.

Потом все стихло.

— Господин Старжен Фиц! — крикнула бабушка.

— Очень приятно, мисс, — сразу же отозвалсяприветливый старческий голос.

— Я не мисс! — крикнула бабушка.

— Пардон, мадам, — скрипнул Старжен Фиц.

— Я не мадам!

— Как же мне вас называть?

Бабушка на миг растерялась. Действительно, как же ему ееназывать? Ведь не «товарищем штурманом» в самом деле…

— Зовите меня Марией! — крикнула бабушка.

— Мария! — закричал Старжен Фиц. — Мария,Мария, Мария…

— Господин генеральный консул, почему вы не отвечали нанаши телеграммы? — спросила бабушка.

— Не было средств, — хлюпнул носом консул. —Конъюнктура все время падает, Мария. Тресты душат мелкого буржуа.

— Господин Старжен Фиц, мы приглашаем вас на переговорыпо вопросу культурных контактов между нашими странами.

— Седой?

— В каком смысле?

— Кроме дороги, гостиницы и карманных денег, едаоплачивается?

— Уж будьте уверены! — теряя терпение, гаркнулабабушка.

Повесив трубку, она вдруг изумилась: весь разговор сэмпирейским дипломатом шел на чистом русском языке!

Итак, на средства двух коллективных членов общества (фабрикамягкой игрушки № 4 и крупный северный аэропорт) старина Старжен Фиц снялсяс насиженного места и прибыл самолетом в Ленинград.

Общество встречало почетного гостя почти в полном составе,за исключением Бориса Горошкина.

Дипломат был прекрасен в расшитом золотом мундире и втрадиционном головном уборе, отдаленно напоминавшем поварской колпак. С хрустомпреклонив колено, он поцеловал бетон аэропорта, обвел руками пространство ивоскликнул:

— Узнаю! Все встало в памяти, господа! Ведь я, господа,старый петербуржец!

В это время радио любезным голосом сказало:

— Господин Севрюгин Феликс Вениаминович, прибывший изТокио, вас встречает ваша сестра Таисия. В руках у Таисии гладиолус.

Вскрикнув от радости, Старжен Фиц заключил в объятия ближайшуюстарушку с гладиолусом.

— Тасенька, родная! Ничуть не изменилась! Ни капельки!Старушка вырывалась до тех пор, пока не подошла настоящая Тасенька, котораятоже за шестьдесят лет «ничуть не изменилась».

По дороге с аэропорта в «Асторию» дипломат проявлялвежливое, но настойчивое любопытство:

— Этот у-ни-вер-маг частный? — спрашивал он МариюСпиридоновну.

— У нас, Феликс Вениаминович, всегосударственное, — поясняла бабушка.

— Да-да, понимаю, — сочувственно кивал СтарженФиц. — Я все понимаю, Мария. Скажите, а эти «Фрукты — овощи» частные?

— Все государственное, — терпеливо говорилабабушка.

— Да-да, все, абсолютно все! А эта парикмахерскаячастная?

— Феликс Вениаминович, — немного даже рассердиласьбабушка, — вы же русский человек! Неужели не понимаете? Ничего у нас нетчастного, и никакие монополии на нас не давят.

В честь высокого гостя общество устроило обед в ресторанеДома архитектора. Обед прошел на за??ечательном уровне, если не считать того,что гость то и дело убегал на кухню и совал нос во все кастрюли.

В конце обеда поэт Горошкин, который, конечно же, на сей разприсутствовал, прочел начало новой поэмы:

Эмпиреи!

Я немею!

Чую ветер голубой!

Чую, но не очумею!

Ближе берег мне родной!

— Браво, вы просто Апухтин! — воскликнул Старжен,отчего огромный поэт едва не подавился стручком.

После обеда Старжен Фиц и Мария Спиридоновна удалились наделовое совещание.

— Ну вот, господин генеральный консул, вы познакомилисьтеперь с членами нашего «Альбатроса», — начала Мария Спиридоновна. —К сожалению, наш президент академик Флюоресцентов уже много лет прикован кпостели.

— Прикован к постели? — воскликнул СтарженФиц. — А чем его лечат?

— Думаю, что антибиотиками, — ответила МарияСпиридоновна.

— Аку! — закричал консул. — Аку, аку,аку… — Он замолчал с застывшей улыбкой на устах.

Привыкшая уже к этому феномену, бабушка спокойно выждала.

— Аку, акупунктура! — завопил консул. —Только иглоукалывание спасет нашего друга. Берусь за умеренное вознаграждениепоставить академика на ноги. Я лучший знаток тибетской медицины в Юго-ВосточнойАзии, и если бы не интриги…

— Давайте вернемся к этому позднее, — сказалабабушка. — Не вертитесь, пожалуйста, господин генеральный консул.

— Что делается на кухне? — спросил Старжен Фиц,тревожно принюхиваясь.

— Моют посуду, — начала сердиться бабушка.

— Чем? — вскричал дипломат. — Неужели ониобходятся без порошка «Сальвиола»? Я немедленно берусь доставить пробную партиюэтого чудо-порошка! Об условиях договоримся.

— Господин генеральный консул! — повысила голосбабушка.