этим «викингам» от меня могло быть нужно. А некоторые из сопровождающих ценный груз, действительно, чем-то были похожи на викингов: высокие, широкоплечие, светловолосые, у каждого топор за поясом, меч за спиной и по два длинных кинжала.

Когда совсем стемнело, я зажгла большой масляный фонарь, достала из-под раскладушки мешок со своим добром, развернула и погладила радужную раковину: «Дура я, наверно, совсем дура. Надо было прямиком в Латрас двигать, на встречу с Дайком. Со своим Нянем я бы чувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее. Нет, дёрнули же черти остаться с караванщиками и ехать сейчас совсем в другую сторону. Когда же я в Латрас попаду, хорошо, если к зиме, а если нет? И северяне эти нарисовались… А если начнут расспрашивать, кто я и как сюда попала? Как выкручиваться? Начну врать, так меня быстро раскусят… Мозг, а Мозг, что же делать?»

Спокойный голос отозвался:

– Мне эта ситуация тоже не нравится. Похоже, что один из них… Как ты их назвала?

– «Викинги»…

– Ага, один из этих «викингов» – вербовщик.

– В каком смысле вербовщик?

– В прямом. Высматривает подходящих людей, а особенно женщин, и уговаривает разными способами податься на Север.

– Как он может уговорить, если я, допустим, не хочу?

– Это его работа – найти способ. Но я так понял, что первых попавшихся не выбирают. Своего сброда у них и так хватает.

– То есть ты хочешь сказать, что на меня положили глаз.

– Думаю, да.

Я дёрнулась от хлопка по плечу. Рядом стояла Айра.

– Кари, что с тобой? – миндалевидные глаза смотрели с испугом. – Что случилось?

– А… не волнуйся, всё в порядке, задумалась просто.

Девочка глядела с недоверием.

– Эрдана, у вас было такое лицо… странное…

– Какое?

– Ну… как будто, – она несколько раз оглянулась по сторонам, – будто здесь кто-то был и вы разговаривали, только беззвучно, одними губами…

– Прости, что напугала. Со мной такое иногда бывает, забудь…

– Вы точно хорошо себя чувствуете?

– Точно-точно, хорошо.

– Ой, что это? Какая красивая! Можно?

Я протянула девочке раковину.

– Красота… И так переливается! Я таких ракушек никогда не видела.

– Я тоже.

– А откуда она?

– Подарок.

– А от кого?

– Да так, от друга…

Она прищурилась и присела рядышком на раскладушку:

– Он, наверно, влюблён?

– Кто?

– Ну… ваш друг?

– В кого?

Айра сначала глянула удивлённо, а потом засмеялась:

– В вас, конечно!

– Айра! Я тебя просила, говори мне «ты».

– Ну, в тебя.

– А с чего ты взяла?

– Не зна-а-аю… Просто такая необыкновенная и такая красивая ракушка… Если он подарил… Только любимым женщинам дарят или очень красивые, или очень дорогие подарки.

– Значит, влюблён… – я вспомнила про каморту в мешке. Страшно дорогая редкость!

– А вы? То есть ты?

– Что я?

– Тоже его любите?

Я растерялась. Что сказать?

– Айра, я не знаю… Любовь – это такая сложная штука…

– Почему сложная? Ведь всё просто: любишь или нет, хочешь быть вместе или не хочешь…

– Да, но… – я совсем зашла в тупик.

Полог открылся и к нам залез Скай:

– О чём сплетничают девчонки? Я услышал слово «любовь». Кто кого любит? Неужели про меня?

– Ещё чего! – отозвалась Айра, прикрывая ракушку ладонями. – Больно надо о тебе разговаривать!

– А что? Почему бы и нет? Чем я хуже других? А что это у тебя? – и парень отнял руки сестры от колен. – Ух ты! Где взяла? Откуда?

Он схватил мою драгоценность и начал рассматривать в свете фонаря:

– Какая красивая! Я такие в столице видел, из этих раковин делают очень дорогие чаши. Украшают драгоценными камнями и крепят на ножку из серебра или золота. Откуда, спрашиваю?

– Скай, это моя ракушка, – я протянула руку и выдернула её у парня.

– Твоя?! Интересно, откуда? – Скай помрачнел.

– Не твоё дело… – быстро завернула и засунула обратно в мешок.

Айра сидела, теребя одеяло, явно расстроенная таким оборотом:

– Я к маме… – и выскочила из кибитки.

Скай, нахмурившись, постукивал пальцами по рукоятке меча:

– Что? Этим уже продалась?!

– Не понимаю, о чём ты?

– Ну-ну, быстро же тебя обработали, не ожидал… – он резко развернулся и последовал за сестрой.

– Скай! Скай! Подожди! Ты не так понял!

«Ну, что ты будешь делать! Сейчас напридумывает невесть что, а мне доказывай, что не верблюд!» – и рванула следом. Но парня я не догнала. Кликнув сторожевых псов и держа факел, Скай вскочил на Свиста и унёсся объезжать стоянку.

Я присела у костра: «Вот дурак, малолетний! Обиделся! Ну пусть подуется, мальчик обидчивый, но быстро остывает…»

– Кари? Что случилось? Почему не спишь? – Гай плюхнулся на раскладной стульчик.

– Да вот… Опять я… Ская, ненароком, обидела…

– Что, снова приставал? – и он улыбнулся своей обворожительно-потрясающей улыбкой.

– Не совсем… У меня в мешке, там, под раскладушкой, – и махнула в сторону кибиток, – раковина есть, очень красивая. Она давно у меня. Мы с Айрой рассматривали. Скай увидел, ну и решил, наверно, что я у наших попутчиков взяла, у северян, и вот… Сказал, что я продалась, а объяснить я ничего не успела.

– Понятно… – Гай задумчиво потёр нос. – Не обижайся на него, такой возраст, когда сначала делают, а потом думают. Ты ему очень нравишься, вот и психует.

– Гай, да я и не думала обижаться, просто тревожно как-то.

Мы немного помолчали.

– Я давно хотел спросить…

– Спрашивай…

– Сколько тебе лет?

Я задумалась. Как ответить? По земному исчислению мне двадцать семь, хотя нет, уже двадцать восемь. Мой день рождения пришёлся как раз на те дни, когда я наткнулась на Мышонка, а вот по-окатанскому, учитывая, что год здесь длится шестнадцать месяцев по тридцать два дня, сутки составляют двадцать четыре часа, как и на Земле, а в часе шестьдесят минут, то получается… мой возраст около двадцати с половиной.

Глядя на огонь, на пылающие жаром поленья, я понимала, что нести какую-нибудь чушь не смогу, язык не повернётся, да и не придумывалось ничего путного.

– Гай… Я не знаю точно, как объяснить… У меня вроде как два возраста, хоть он и один. Но я не старушка, это уверенно могу сказать! – и попыталась улыбнуться.

– Ха! Не старушка! Кари, я не к тому спрашиваю. Ты меня не совсем правильно поняла. Задам вопрос по-другому. Ты совершеннолетняя? Только скажи правду, пожалуйста…

«Ага, так вот о чём он беспокоится! Ну, я точно тупица! Мозг всё-таки бывает прав!»

– Я совершеннолетняя, Гай, однозначно. Это правда.

– Вот это-то и плохо…

– Но почему?!

– Потому как я, взрослый женатый мужчина, с согласия своей жены, мог бы взять тебя под официальную опеку до твоего совершеннолетия. И спокойно доставить в Латрас к родственникам.