разрешат читать то, что он хочет. Будет обмен студентами, советские граждане смогут без труда ездить за границу [Werth 1971: 99].

Разрушения военных лет дали возможность переосмыслить направление развития и организацию социалистического отдыха[220]. Но победа над фашизмом свидетельствовала также о правильности советской системы, сложившейся в 1930-е годы. Право на отдых оставалось священным в послевоенной пропаганде, но как следовало организовать этот отдых в годы реконструкции, с учетом постоянных экономических трудностей и начинавшейся холодной войны? Надо ли было восстанавливать предвоенную структуру, с ее упором на аристократически-монументальные, предлагавшие множество медицинских процедур курортные комплексы на юге? Мог ли спортивный туризм одержать верх (и заручиться поддержкой профсоюзов) над «пижамным», особенно ввиду непрекращающейся конфронтации с другими державами? Или же была возможность идти, наряду с прочими, «средним путем» – предоставлять отдых в комфортабельных условиях, без медицинских услуг? Последний стал нормой к концу 1930-х годов, что выражалось в высоком спросе на путевки, в желании проводить отпуск летом, на юге, у моря.

Поначалу политические решения определялись задачами восстановления. Ведомства, отвечавшие за туризм и курорты, стремились заново отстроить свои объекты и вернуть клиентов, и лишь в 1950 году наметилось некое подобие возвращения к нормальной жизни: это касалось как пассивного, так и активного отдыха. Но профсоюзы спешили в первую очередь восстановить дорогостоящую инфраструктуру – дома отдыха и оздоровительные курорты, – отводя туризму роль второсортного времяпровождения и пренебрегая его возможностями по организации более экономичных досуговых поездок. // турбазы, и оздоровительные курорты оставались в системе профсоюзов, перспективы отдыха были по-прежнему связаны с рабочим местом. В эту динамичную послевоенную эпоху государство было готово расширить туристические и курортные объекты, вложить миллионы рублей, чтобы обеспечить трудящимся отдых, – но определяли это расширение, сдерживая его темпы, затратные схемы, разработанные до войны.

И все же в ходе восстановления системы 1930-х годов происходили малозаметные изменения (начало 1950-х годов), предвещавшие более серьезные перемены, обычно связываемые с десталинизацией (после 1953 года). Больше внимания уделялось комфорту потребителей, мнение профессионалов стало более весомым. После войны ведущая роль в структурах, занимавшихся устройством отдыха, перешла к медикам, а профессионализм в сфере услуг (например, в поварском деле) стал цениться как никогда и при составлении планов, и при их выполнении. Этот период отмечен также появлением нового социального слоя – интеллигенции, представители которой не только преобладали среди специалистов, участвовавших в организации отдыха, но и стали наиболее квалифицированными потребителями из числа заказывавших этот отдых, будь то курортное времяпровождение или турпоходы. В 1930-е годы и в конце 1940-х именно выходцы из этого нового господствующего класса захватили рычаги влияния в советском обществе и ожидали вознаграждения за оказанные государству услуги[221]. Одни изначально принадлежали к низам общества и выдвинулись в ходе индустриализации и урбанизации [Fitzpatrick 1979]. Другие происходили из дореволюционной элиты и умело использовали свой культурный капитал, чтобы сохранить привилегированное положение при новом порядке[222]. К началу 1950-х годов досуговые поездки стали для них одним из символов престижа и социального положения.

Война и восстановление

Ежегодные отпуска были заново введены 1 июля 1945 года: это стало признаком возвращения к нормальной жизни после войны, принесшей столько страданий и жертв. Профсоюзные органы, отвечавшие за туризм и курорты, спешили обустроить турбазы и наладить маршруты для первых групп отдыхающих. Газета «Труд» объявила о том, что к концу года заслуженный отпуск получат 750 000 трудящихся; в августе она указывала, что на Кавказ отправляются 30 тургрупп[223].

Власти признавали, что не все трудящиеся, заслужившие право на отдых, сразу же смогут им воспользоваться. Поэтому в 1945 году предпочтение отдавалось инвалидам войны, беременным женщинам и кормящим матерям, рабочим, занятым «на участках с вредными условиями труда», – и «другим». Матери с детьми и те, кто получил ранения, составляли две новые привилегированные категории, имевшие преимущество даже перед ударниками, – то было признанием огромных людских потерь в ходе войны. Вскоре, однако, «лучшие производственники» вернулись в состав этой своеобразной элиты; к ней стали относить и демобилизованных[224]. Еще до войны стало ясно, как трудно создать работающую систему иерархического доступа к благам: на бумаге преимущества даровались легко, добиться реальных прав было труднее. Создание новых привилегированных категорий означало признание вклада советских граждан в войну, но обещанного доступа дано не было. Говоря современным языком, это было «не обеспеченное ресурсами обязательство».

Органы, ведавшие туризмом, действовали осторожно, первоначально попытавшись восстановить несколько наиболее популярных довоенных направлений: Москва, Ленинград, Крым, Черноморское побережье Кавказа, Северный Кавказ, Закавказье[225]. В центральном аппарате обещали предоставлять демобилизованным солдатам путевки с отправлением из Москвы, но чиновники от туризма сообщали, что в дальние путешествия отправляются в основном учителя, студенты, инженеры, научные работники; во всяком случае, так обстояло дело поначалу[226]. Как и перед войной, право на отдых оставалось предметом потребления, который доставался немногим на благо всего общества. На деле же его получали только те немногие – а именно городские интеллектуалы, – которые обладали достаточным социальным капиталом, чтобы извлечь выгоду из этих возможностей.

Планы, связанные с возвращением к ежегодным отпускам, начали строиться еще до разгрома Германии в начале мая 1945 года. 24 апреля Туристско-экскурсионное управление (ТЭУ) ВЦСПС получило распоряжение: мобилизовать шесть крупнейших региональных отделений для возрождения туризма летом того же года. Следовало разработать маршруты, на которых туристы знакомились бы с историей только что закончившейся войны, но не были забыты и традиционные стройки социализма, природные красоты, памятники культуры. ВЦСПС выделил средства на подготовку экскурсоводов, восстановление разрушенной туристической инфраструктуры, возобновление работы фабрики туристического снаряжения, чтобы наладить выпуск палаток, рюкзаков и других товаров в ожидании роста числа туристов. Главное управление курортов и санаториев, обязавшееся отправить в 1946 году 750 000 человек в дома отдыха и санатории, продолжало тем не менее полагаться на местную инициативу, призывая профсоюзные комитеты и даже отдельные предприятия восстанавливать разрушенные здания, а в особенности – заводить подсобные хозяйства, чтобы обеспечить питанием пациентов и отдыхающих[227]. Такой подход, основанный на децентрализации, мог бы стать новым образцом для всей советской экономики. Н. С. Хрущев пытался добиться чего-то подобного в конце 1950-х годов, но сразу же после войны из этих усилий ничего не вышло[228].

К 1948 году поощрение местной инициативы – когда граждан призывали самостоятельно решать проблемы с размещением в отпуске – сошло на нет, сменившись более привычной схемой: централизованные снабжение и контроль. Неспособные выполнить спущенные сверху директивы, руководители отдельных объектов запрашивали у центра указаний, но прежде всего – денег. На совещаниях в