То есть я допускаю, что вряд ли прямо-таки сидит в квартиреили на лестничной площадке засада и ждет меня, навострив пистолеты (ну и ну,что ж ты порешь, писательница?!). И вряд ли они успели подговорить досужихсоседей немедля настучать, когда я появлюсь дома. Но у меня в квартире естьсобственный стукач. Это охранная сигнализация. Как только я позвоню на пульт,чтобы отключить ее, всем заинтересованным лицам станет известно: я вернулась. Иесли все же свора спущена с цепи, то незамедлительно появится один илинесколько боевых ребят, чтобы взять меня под белы рученьки и вовлечь в узилище,спастись из которого будет уже не столь просто. А то и вовсе проблематично.Поэтому лучше перебдеть в мерах безопасности, чем недобдеть.

Перебдеть я намерена следующим образом: нашариваю в кошелькетелефонную звонилку, которую приобрела на случай, если вдруг разрядитсямобильник, и подхожу к автомату возле булочной. Набираю номер охранного пульта,говорю фамилию и код, прошу снять квартиру с охраны, а потом кладу трубку и идук своему дому.

Но во двор я не захожу, а становлюсь на противоположнойстороне, как раз на углу, так, чтобы мне было видно оба входа в наш двор. Еслимои подозрения верны, то либо слева, либо справа подъедет милицейская машина икрепкие парни с непреклонными лицами ринутся во двор – брать опаснуюпреступницу Ярушкину тепленькой. Тогда… тогда плохо. Мне только и останетсяидти сдаваться, пытаться объяснить необъяснимое и с пеной у рта доказывать своюневиновность. То есть делать именно то, что я намеревалась сделать перед тем, каквстреча со зловещим проводником прервала мой благочестивый порыв.

Если же все обойдется, если мое возвращение домой поканикого не волнует (пока, вот именно!), то я намерена еще побарахтаться. Менявпутали в довольно гнусную историю. И, коли уж я совершенно не знаю, где искатьконцы обвивших меня веревок, то надо постараться выпутаться самымпарадоксальным образом, а именно: доведя ситуацию до абсурда.

Что известно тем, кто собирался пришить мне убийство, потомсбросить с поезда и заявить обо мне в милицию? Что они вчера выкинули меня находу из тамбура и, по логике, я должна погибнуть. То есть никаким разумнообъяснимым способом я не могла бы сегодня оказаться дома! И уж совершенно точноя бы не сделала такой глупости, как пойти на вокзал, снова взять билет и сноваотправиться в Москву. Но я собираюсь исполнить именно этот смертельный номер!Правда, на сей раз в кассу я пойду не с обычным паспортом, а с зарубежным.Получить по нему билеты проблем не будет: сейчас как раз идет обмен паспортов,так что многие покупают билет либо по справке из милиции, либо по загранпаспорту:сама вчера таких видела. И что я еще сделаю, так это сегодня же заявлю об утересвоего общенационального паспорта. Причем сообщу, что потеряла его дня триназад. У меня был все еще старый, советский паспорт, и мне его всяко надоменять на новый, российский, так что ничего страшного.

Таким образом я попытаюсь внушить тем, кто рано или позднопридет привлекать меня к ответу за убийство неизвестного: по паспорту Е. Д.Ярушкиной мог купить билет кто угодно. Ищи теперь свищи ту опасную особу собагренными кровью ручонками, которая прыгала из вагона на подъезде кВладимиру! А я все это время была в Нижнем. Еду в Москву только сегодня!

К сожалению, придется расстаться с любимым свитерком, с этойкурткой и этими брюками. Их может опознать проводница. Лицо запросто невспомнит, но что касается дорогих тряпок… Женщины такие детали запоминают!

Ладно, куртку я особенно никогда не любила, с легкостьюотдам ее «бедным людям», но свитер жалко до ужаса! Может, его покрасить?Скажем, в черный цвет?

Нет уж, черный мне жутко не идет. Не мой это цвет. Иполучится как раз по поговорке: выкрасить да выбросить.

Ага, я лучше сдам все эти вещи в химчистку. А квитанции…если будет обыск и квитанции найдут, то по ним найдут и вещи. Поди тогдаобъясни, зачем я их в чистку сдавала. Уничтожить пятна крови? Очень может быть!

То есть квитанции найтись не должны ни при какихобстоятельствах. О, я вот что сделаю! Я отправлю их самой себе довостребования. Причем не на Главпочтамт, куда какой-нибудь не в меру ретивыйследователь вполне может заявиться – просто так, на всякий случай! – и не всвое родимое сто пятое отделение – по той же причине. Я выберу в «Желтыхстраницах» самую что ни на есть дальнюю почту, где-нибудь на окраине Сормоваили Автозавода. Пусть ценные бумаги полежат, пока не минует грозе над моейголовой.

Может быть, кому-то покажется, что я заметаю следы излишнетщательно? Перекреститесь, коли кажется! Вам ведь не приходилось просыпаться водном купе с покойником, коего не вы сделали таковым, но стечение самых роковыхобстоятельств не просто указывает на вас, а с криком тычет в вас пальцем. Мнеже пришлось испытать именно это «удовольствие» – прошлой ночью. Поэтому мояпредельная осторожность вполне объяснима.

Конечно, может статься, что, когда я начну убеждать: не былав том вагоне, не могла быть! – мне предложат в милиции доказать мое алиби. Тоесть мне нужен человек, который мог бы подтвердить, что всю ночь я была с ним.

Такого человека в поле моего зрения нет. То есть в принципеон есть… Не сомневаюсь, что «бесподобный психолог» пошел бы ради меня на любоелжесвидетельство. Но он в Англии!

А что, если подтверждение моего несуществующего алиби простокупить? Но с деньгами у меня теперь – как всегда, впрочем! – туго. Предложитьразве что брильянтовые сережки кому-нибудь? Осталось решить кому…

О, знаю! Знаю человека, которому я могу предложить кое-чтополучше бриллиантовых сережек (тем более что мне жаль с ними расставаться, ониу меня единственные)! Да, я сделаю этому человеку интересное предложение… ипрактически не сомневаюсь, что он согласится.

Если техника меня не подведет, конечно.

Однако я стою тут, на углу, уже довольно долго, а между темникаких машин, под завязку набитых оперативниками, не видно. Похоже, охота наменя, бедную, еще не началась. Значит, можно идти домой.

Что я и делаю, изо всех сил пытаясь держаться естественно.Здороваюсь с двумя тетеньками из второго подъезда, которые практически целыедни проводят на дворе, выгуливая своих разжиревших псов. И те, и другиевстречают меня с обычным равнодушием. Значит, точно меня тут еще не искали ни ссобаками, ни без.

Вхожу к себе – и особенно остро чувствую, как я этот домлюблю, как мне здесь хорошо и уютно. Надеюсь, я еще долго проживу в этойквартире, во всяком случае, что на казенное жилище мне ее менять не придется!