– Валечка, привет! – улыбнулся он утомленно. – Макс, и тебепривет. Что ты делаешь под моим столом? Денежку обронил? И что там с газом? Отнашего дома ярко-красная техника отъезжала: кто горел? Не мы, часом?

Не переставая говорить, он широкими шагами пересек гостинуюи заглянул в свою спальню. Потом на кухню. Валентина беспомощно смотрела, какДолохов повторил маршрут ее поисков с точностью до одного шага: ванная, туалет,ниша, шкафы… И наконец с тем же недоумением замер возле стопки газет.

– А это что такое? – вскинул брови. – Валя, ты что, окнапомыть собралась? Спасибо, конечно, но до Пасхи еще далековато… А почему постаринке, дедовскими средствами? У меня «Секунда» есть и «Аякс». И лучше я тебечто-нибудь другое дам стекла вытирать, потому что это мое любимое полотенце.

– Это не тетя Валя, это она собралась, – опередил ВалентинуМаксим. – Я ее тоже спросил: зачем в такую холодрыгу окна мыть? А она говорит,что ты ее попросил.

– Что еще за она? – нахмурился Долохов. – Кстати, Валя, а где…– Он многозначительно кашлянул. – Вы ее к себе, что ли, увели? А зачем?

– Ты про эту кудлатую, в серых клешах спрашиваешь? – спросилМаксим, и у Валентины просто-таки упало сердце: у привезенной ночью женщины и всамом деле были серые расклешенные брюки, ну а спутанные волосы вполне можнобыло назвать кудлатыми. Неужели это ее выпустил Максим из квартиры?! – Ну идевочку ты себе завел! Заполошная какая-то.

«Ничего себе, девочка! – мысленно фыркнула Валентина. – Даона небось моя ровесница! Вот мужики, у них глаза разнофокусные, что ли? Тотпожарник меня бабкой обозвал, этот придурок мою ровесницу девочкой считает. Гделогика вообще?!»

Но на всякий случай она стащила с плеч серый оренбургскийплаток. Уже жарко! Хватит греться под этой рухлядью. Как женщина одета, столькоей и лет, старая истина. Укутаешься в платок – ты бабушка. Нацепишь клеш – нупросто девочка!

Учтем на будущее.

– А ты каким образом с ней познакомился? – спросил Долохов,напряженно глядя на Максима.

Тот вздохнул:

– Нечаянно. Я тебе кое-что раздобыл.

– Раздобыл? А что именно? Давай скорей!

– Погоди, – нерешительно пробормотал Максим, выбираясьнаконец-то из-под стола. – Сейчас все расскажу. Ну вот, значит, раздобыл я этуштуку. Звонил, звонил, мобильник отключен, тут у тебя никто трубку не брал,даже автоответчик не врубался.

Долохов, ни слова не говоря, подошел к телефону и нажал накакую-то клавишу. Вспыхнул красный огонечек, означающий, как было известноВалентине, что включился автоответчик.

– Вот видишь, – вредным голосом сказал Максим, – был бы он ссамого начала включен, ничего бы ужасного не произошло.

– Да неужели? – хмыкнул Долохов. – Ладно, давай лапшу мне науши не вешай. Рассказывай, что дальше было.

– В конце концов я понял, что не могу дозвониться, подумал,что это как раз такой экстренный случай, для которого ты мне ключ дал запасной,– и решил тебе сам эту штуку отвезти. А то мне на поминки надо, я и так ужеопаздываю.

«Еще одни поминки!» – с тоской подумала Вален-тина.

– Ну так вот, – мямлил Максим, исподтишка поглядывая на лицоДолохова, которое постепенно принимало угрюмое выражение. – Пришел, открылсвоим ключом, смотрю, вон тут сидит она – в этих своих клешах. Привет, говорю,ты что тут делаешь, Долохова ждешь, что ли? Она глазками морг-морг, потомговорит: ну да. А это что, спрашиваю, глядя вот на эту кучу барахла, – Максимуказал на газеты и тазик с водой. – А это, говорит она, меня Долохов попросилокошки помыть. Какой дурак, говорю, в такую холодрыгу окна моет? Она отвечает:никто, кроме Долохова. Ну ладно, думаю, какая мне разница? А когда он будет,Долохов, спрашиваю. Да не знаю, отвечает она, может, к вечеру. А ты егодождешься? Видимо, да, говорит она. Тогда вот что, говорю я: возьми этотконверт и передай ему. И скажи, что это очень важно. Поняла? А чего тут непонять, отвечает она, только ты конвертик лучше положи вон туда, а я пока начнуокна мыть. Я положил конверт на стол и говорю: ну, я почапал, у меня дела. Аона мне: желаю успеха! Выхожу в прихожую, открываю дверь, и тут онаподскакивает: нет, говорит, не буду я окна мыть, и правда холодрыга, и вообщемне домой пора. А конверт твой на столе лежит, Долохов его возьмет. Я подумал:и в самом деле, ну куда он денется, конверт? А я спешил… – падающим голосомзакончил Максим, не без испуга вглядываясь в лицо Долохова.

Если бы можно было эмоции, на нем отражающиеся, выразить вцвете, то они были бы темно-темно-серыми. В магазинах одежды это называетсяцветом мокрого асфальта.

– То есть она ушла, эта женщина? – произнес Долохов каменнымголосом.

– Ага, – робко кивнул Максим.

– И ты ушел?

– Ну да.

– А почему снова здесь оказался?

– Ну, я уже говорил тете Вале, – промямлил Максим. – Увиделпожарные машины – и как-то тревожно стало.

– А кстати, что тут происходило? – взглянул на ВалентинуДолохов. – Где-то был пожар? К кому они приезжали?

– К нам, – не без дрожи в голосе проговорила Валентина.

– К вам?! Что, Анечка утюг не выключила?!

– Да нет, не к нам домой, – почему-то дрожа еще сильней,пояснила Валентина. – Сюда. Ну, в твою квартиру. Отсюда поступил вызов:дескать, пожар. Звонила какая-то женщина, в полной истерике. Адрес не назвала,трубку бросила, но они по определителю номера адрес вычислили. Приехали, а тутя, больше никого. Я как раз только-только пришла, я на похоронах была послеприема, а Валька чуть раньше ушел, ему на работу срочно понадобилось…

– И ты на похоронах?! – воскликнул Долохов. – Вы что,сговорились с Максом? То есть получается, она одна тут оставалась?

– Ну да… – пробормотала Валентина. – Некоторое время.Недолго, совсем недолго…

– Ничего, – протянул Долохов. – Ей этого вполне хватило,честное слово. Она это время с пользой провела, придумала, как смыться. Ох,союзнички… Спасибо вам! Большое спасибо!

Последние слова он рявкнул в лицо Максу так свирепо, что тототшатнулся.

– Ну и чего ты на меня рычишь? – спросил с обидой парень. –Я для тебя такую ценнейшую штуку нашел, а ты, вместо того чтобы спасибосказать…