Но интереснее всего оказался тот абзац, чтобыл написан на латыни и на египетском в самом конце дневника. Эллиот без трудапрочел его: во время обучения в Оксфорде он вел свой собственный дневник налатыни, а египетский изучал долгие годы – сначала вместе с Лоуренсом, потомсамостоятельно.

Этот абзац не являлся переводом записокРамзеса. Это были собственные комментарии Лоуренса по поводу прочитанного всвитках.

Заявляет, что этот эликсир можно принятьтолько один раз. Не требуется никаких дополнительных средств. Подготовил смесьдля Клеопатры, но подумал, что небезопасно обнаруживать снадобье. Не хотел исам употреблять подготовленную смесь, так как боялся побочных эффектов. Что,если химикалии в этой усыпальнице уже опробованы? Что, если здесь на самом делеесть тот эликсир, который способен омолаживать человеческое тело и продлеватьжизнь ?

Дальше шли две непонятные строчкипо-египетски. Что-то о магии, о секретах, о натуральных составляющих, которыедают совершенно новый эффект.

Значит, в это Лоуренс все-таки поверил. И навсякий случай записал свои соображения на египетском. А что же сам Эллиот? Чемуверить? Особенно в свете рассказанной Генри истории об ожившей мумии.

И опять ему пришло в голову, что он участвуетв каком-то представлении: вера – это то, о чем мы задумываемся не часто. Кпримеру, он всю свою жизнь как будто бы верил в учение Англиканской церкви. Нона самом деле совсем не был убежден в том, что придет момент – и он попадет илив христианский рай, или в ад. Он просто не мог признать само их существование.

Ясно для него было только одно: если бы он самувидел то, о чем объявил Генри, если бы своими глазами увидел, как мумиявыбирается из саркофага, он бы вел себя не так, как Стратфорд-младший. У Генринапрочь отсутствует воображение; может быть, как раз в этом и кроется причинавсех его бед. Для Эллиота было очевидно, что Генри из тех людей, которые не способныпонять глубинный смысл событий.

Генри испугался тайны. Эллиот, наоборот,почувствовал, что тайна полностью захватила его. Жаль, что он не задержался вдоме Стратфордов, жаль, что у него не хватило на это ума. Он мог бы изучитьсодержимое алебастровых кувшинов или прихватить с собой один из папирусныхсвитков. Бедняжке Рите не удалось бы этому воспротивиться.

Если бы он только попытался…

И если бы его сын Алекс перестал страдать.Мучения сына были самым неприятным моментом во всей этой таинственной истории.

Алекс названивал Джулии целый день.Неожиданный гость, которого он мельком увидел через дверь оранжереи, очень егобеспокоил: «Огромный мужчина, да-да, очень высокий, с голубыми глазами. Говоряоткровенно, выглядит неплохо, но слишком… взрослый, чтобы сопровождать Джулию!»

В восемь вечера позвонил один из друзей – всемизвестный разносчик слухов. Джулию видели танцующей в отеле «Виктория» с оченьпривлекательным и импозантным незнакомцем. Разве Алекс и Джулия не помолвлены?Алекс начал злиться. Хотя он и звонил Джулии каждый час, она все еще неперезвонила ему. В конце концов он попросил отца о помощи.

Разумеется, Эллиот хотел бы помочь сыну. Вдействительности сложившаяся ситуация вдохнула в Саварелла новые силы. Ончувствовал себя почти молодым, целыми днями грезя о Рамзесе Великом и о егоэликсире, спрятанном среди ядов.

Не обращая внимания на привычную боль в ногах,Эллиот поднялся с удобного кресла, стоявшего возле камина. Подойдя к столу, онначал быстро писать:

Дражайшая Джулия, до меня дошли слухи, что тыпоявляешься в свете с гостем – другом твоего отца, как я полагаю. Мне было быочень приятно познакомиться с этим джентльменом. Возможно, я смогу быть емучем-либо полезен во время его пребывания в Лондоне, и мне не хотелось быупускать такую возможность. Я хотел бы пригласить вас обоих завтра вечером насемейный обед…

На завершение письма ушло несколько минут.Эллиот запечатал конверт, отнес его в холл и положил на серебряный поднос,чтобы Уолтер, камердинер, завтра же доставил его адресату. Теперь можно ипередохнуть. Разумеется, это именно то, чего ждет от него Алекс. Но Эллиотпрекрасно сознавал, что сделал это не ради сына. Понимал он и то, что обед,если он, конечно, состоится, может причинить Алексу еще большую боль. С другойстороны, чем скорее Алекс поймет… Эллиот задумался. Он не знал, что именноАлекс должен понять. Знал только одно: его самого захватила медленноприоткрывающаяся тайна.

Эллиот с трудом доковылял до вешалки, взялсвою тяжелую саржевую накидку и вышел на улицу. Перед домом стояли четыреавтомобиля.

Он пробовал водить только «ланчию» сэлектрическим стартером, да и то прошло уже больше года с того момента, как ониспытал это ни с чем не сравнимое удовольствие.

Эллиоту доставляло истинное наслаждение, чтоон может поступать по собственному усмотрению, не прибегая к услугам конюха,кучера, камердинера или шофера. Удивительно: такое сложное изобретение – а какупрощает жизнь человека!

Самым тяжелым оказалось усесться на переднеесиденье, но Эллиот справился с этим. Он нажал на педаль стартера, затем на газ– и вот он уже верхом на горячем жеребце, свободен как ветер и галопом несетсяпо направлению к Мэйфейру!

Джулия взлетела по лестнице, пронеслась покоридору, вбежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Какое-то времяона стояла, прислонившись к косяку и закрыв глаза Джулия слышала, как где-товозится Рита, чувствовала запах свечей, которые горничная уже зажгла возле еепостели. Этот романтический обычай в их доме сохранился с давних пор: его ввелизадолго до того, как появилось электрическое освещение, потому что от запаха,распространяемого газовыми светильниками, у Джулии всегда болела голова.

Она не могла думать ни о чем, кроме как ослучившемся. То, что произошло, заполнило ее разум целиком, без остатка. УДжулии не было сил ни здраво осмыслить произошедшее, ни оценить его. Ощущениеблизости чего-то невероятного осталось единственным ее чувством. Нет, неединственным! Ее физически тянуло к Рамзесу, но эта тяга причиняла невыносимуюболь.

Нет-нет, не только физически! Джулиячувствовала, что влюбилась полностью и безоглядно.

Открыв глаза, девушка увидела перед собойпортрет Алекса на ночном столике. А возле кровати стояла Рита, только чторазложившая на кружевном покрывале ее ночную рубашку. Внезапно Джулия заметила,что комната заполнена цветами. Огромные душистые букеты стояли на ночномстолике, на зеркале, на письменном столе в углу.

– Это от виконта, мисс, – сказалаРита. – Не знаю, мисс, что он обо всем этом думает… об этих странныхвещах… Я не знаю даже, что думать самой…

– Конечно, ты не знаешь, – перебилаее Джулия. – И не должна рассказывать об этом ни одной живой душе!