Провожатый сунул деньги в карман.

– Ничего, – сказал он. – На девятом только шлюзы.

Они спустились на девятый.

Пыльный, без следов ремонта зал с низким потолком, толстые трубы, несколько электрощитовых, компрессорная установка вентиляции. Мимо груды заколоченных деревянных ящиков они зашли в длинный ветвящийся коридор; несколько раз повернув, поднявшись и спустившись по коротким лестничным маршам, они вышли к тяжелой бункерной двери. Открыв электронный замок карточкой и с усилием откатив дверь, провожатый кивнул Вадиму.

– Здесь с другой стороны кодовый замок, запишите номер – 1686. Вернетесь, наберете код. – Он подумал, бесцветно глядя в сторону. – Если вернетесь.

К обратной стороне двери был приварен старомодный кнопочный замок.

– Ну все, – сказал провожатый. – Дальше сами.

– Замок-то откроем, – сказал Вадим – а дальше-то как идти? Там в лабиринте и запутаться можно.

Оглянувшись, провожатый подобрал с пола белый осколок щебенки.

– Я на стенах стрелочки сделаю. Не заблудитесь.

Он посмотрел на Вадима.

– Что-нибудь еще?

Вадим улыбнулся.

– Рюкзак одолжите? Или входит в стоимость?

– Входит. Каски лучше сразу наденьте.

Вытащив каски и засунув в рюкзак «Историю Византийской империи», том из проектной документации и корм для петуха, Вадим забросил рюкзак на спину. Подумав, он отдал клетку с петухом Ратмиру.

– Теперь все. Спасибо.

Коротко взглянув на него и ничего не сказав, провожатый повернулся и скрылся за массивной стальной плитой. Дверь захлопнулась.

Повернувшись, Вадим посмотрел вперед. Туннель с рядами толстых кабелей по стенам уходил в перспективу, мутные фонари в решетках под потолком освещали путь. Взглянув в дальний мрак и секунду помедлив, Вадим обернулся к Ратмиру.

– Пошли.

Они пошли. Пропитанный древней пылью воздух и хруст камешков под ногами. Идти главным путем, подумал Вадим. Казначеев что-то говорил о схеме подземной трассы между административным корпусом и комбинатом, но в документации ее не было. Понятно, что к комбинату должна идти главная магистраль, боковые ходы, если они будут, не в счет. Так или иначе, на некоторое время понадобится то, что тебе дается труднее всего, – терпение и выдержка. Сколько нам идти, несколько километров, не меньше, в первой папке, что мне дали, был план комбината и прилежащих территорий, масштаб там был, но какой, не помню. Если на глаз соразмерить размер корпусов и расстояние, получается километров семь-восемь. Пол каменистый, выщербленный, хожу я быстро, Ратмир не отстает, часа за два-три доберемся. История – не тротуар Невского проспекта, будь сам собой доволен, тролль. «Так держать – колесо в колесе. И доеду туда, куда все».

Бетонная крошка шуршала под ногами. Ну и чем это отличается от того, что наверху, подумал Вадим, что здесь, что там тьма. Развеселенный этой мыслью, он скользнул взглядом по тянущимся стенам. Трубы, кабели, кое-где железные двери щитовых и бункерных, все плотно задраено. «Они спрятали своих дочерей и задраили люки…» Откуда это? Кажется, из Элтона Джона. Песню, что ли, строевую затянуть, только вряд ли Ратмир подхватит. Ну и хрен с ней. Настоящие мужчины маршируют молча.

По ощущениям они прошли километр с небольшим. Никаких изменений, фонари, трубы, туннель. Где-то я читал, подумал Вадим, у какого-то зарубежного автора мужик сел в поезд, где-то в швейцарских Альпах, доехать до соседнего итальянского городка; известно, что по пути поезд заходит в туннель, минут на двадцать, не больше, потом снова зеленые склоны, луга – и станция. И ездил он этим маршрутом тысячу раз. И вот они в туннеле, проходит двадцать минут, сорок, а они все в туннеле, причем поезд не замедляет ход, а, наоборот, несется как бешеный. Час, два часа, одни пассажиры ничего не подозревают, дремлют, другие – кто знает маршрут – в замешательстве, потом возбуждаются, идут через вагоны, ломятся в кабину машиниста, а там дверь распахнута и никого. На приборной панели – двести миль в час. И чувствуется, что рельсы идут под уклон. В общем, поняли они, что поезд несется в ад, на этом рассказ и заканчивается. Вот будем так идти еще час, два, три, и ничего не меняется, все тот же туннель, повернем назад, и опять будем идти – час, два, три, четыре, и вроде давно пора уже быть месту, откуда начали, и дверям шлюза, а их все нет и нет, впереди все тот же бесконечный туннель. Та же история, только в пешем варианте. И опять-таки, вот он и конец истории.

Хорошие мысли, подумал Вадим, развлекают. Если с какого-то момента не начать воспринимать это всерьез. Что-то ощутив периферийным зрением, он взглянул вперед. Вдали линия потолочных фонарей сменилась сдвоенной, во тьме почудилось некое расширение. Пройдя еще сотню-другую метров, они сбавили шаг, коридор расширился, справа стали видны подряд несколько распахнутых дверей. Войдя в первую из них, Вадим включил фонарь на каске и обшарил световым пятном стены вблизи. Увидев массивный черный выключатель, он повернул тумблер; словно поколебавшись, несколько раз дробно моргнув, зажегся свет. Большая комната, длинный стол, стулья, технические плакаты на стенах, пустые стеллажи для бумаг, дверь распахнута в следующую комнату, там ряды кроватей в два яруса, бак для воды, дверь распахнута в следующую, свет включился сразу везде, видно, что комнаты идут анфиладой. Бомбоубежище. Потолочные лампы мерно жужжали. Увидев расчерченный плакат на стене, Вадим подошел к нему.

За оборвавшейся линией кроватей было небольшое пространство, занятое столом с огромным советским катушечным магнитофоном, двумя стульями и массивным картонным ящиком. Взяв коробку с бобиной, лежавшую возле магнитофона, Вадим взглянул на ее обратную сторону – под надписью «Содержание записи» был приклеен аккуратный лист бумаги с текстом, напечатанным на машинке.