на один день превращу в кобылицу…

— Неужто это так страшно?

— …и в табун свой к жеребчикам молодым да горячим свожу. Давно уже хочу кентауроса себе вывести. Авось на какие зелья кровь его сгодится?

Кощея передёрнуло: «Всё-таки эту бестию и почтенный возраст не изменит».

— Ладно, Яга, в саду твоём я уже видел всё, что нужно. Веди в дом. Кстати, кто у тебя тут в последние дни из подозрительных появлялся? И что у твоей дочери за Слава выискался?

* * *

«…Переговоры об отмене таможенных пошлин на ввоз ковров-самолётов на территорию Союза Независимых Царств зашли в тупик. Аналитики считают, что массовое проникновение на рынки СНЦ гордости восточной авиационной промышленности нанесёт непоправимый урон отечественному производству сапог-скороходов, что в свою очередь повлечёт…»

— Ну что, Настюша, есть новости?

— Исцелений-омоложений не было. И, похоже, вор не спешит свою добычу продать: богатеев хворых — как собак нерезаных, если бы просочился слух о яблочке, тут же кинулись бы за него торговаться, такая свара началась бы, только ноги уноси!

— Понятно. Либо вор залёг на дно и весть о пропаже всплывёт нескоро, либо он работал на осторожного заказчика. Втайне передал ему яблоко, а тот пользуется им с умом, по-тихому, по чуть-чуть.

— А ты, мам, нашла что-нибудь?

— Про какого-то Мартына прочла. У него были молодильные яблоки и ещё другие, от которых рога растут. Забавная история, но никакой от неё пользы. Думаю, книги тут ничем не помогут. И так ежу бритому понятно, что украли либо ради исцеления, либо ради денег. И украл тот, кто достаточно образован, чтобы знать о яблоках и справиться с ловушками этой б…кхе-кхе, то есть бабы, нда… но и не слишком богат при этом, так что честно купить не может. Ладно, вон отец уже возвращается, может, он чего дельного скажет.

Кощея ябловизор показал сам, без просьб и напоминаний. Когда Настасья отвернулась выглянуть в окно, Василиса мужу назло ухватила с блюдца яблоко, надкусила и положила обратно. «Пусть побесится».

* * *

Кощей прибыл задумчивый, всё чертил на каком-то обрывке круги, стрелки да треугольники. Потом позвал жену и дочь. Рассказал про сад и про то, как в него трудно проникнуть.

— Думаю, мимоходящих жуликов и залётных воров можно не брать в расчёт. Для того чтобы пробраться в сад, нужно хотя бы разок на него лично посмотреть. От волшебства инородного сокровище Яги защищено отменно: на блюдечке не увидишь, глазами стражей и садовниц не заглянешь, я проверил. Значит, остаются те, кто в последнее время ошивался поблизости.

Царевна хлопала чистыми голубыми глазами и теребила косу. Василиса барабанила ногтями. Кощей раскладывал яблоки рядками и рассуждал:

— Охране в Ягин цветник пути нет, значит, и вынести ничего оттуда стражам никак не возможно. Судя по всему, батрачки тоже не могли украсть: они смертельно запуганы, а угрозами ведьма не разбрасывается. И, похоже, яблоко не могло просто откатиться в траву. Примем за данность, что действительно спёрли. Старая ведьма не станет затевать балаган просто для развлечения. А вот дочка её мне не нравится: больно хитромудрая.

— Пап, но зачем ей красть? Ей достаточно спросить разрешения у матери и всё, — вступилась Настасья Прекрасная за подругу (они с Ягуньей были погодками и уже давно общались по яблофону).

— Особых причин пока и правда нет. Но сбрасывать её со счетов нельзя. У неё единственной есть прямой доступ в сад. А зачем она могла сорвать яблоко? Обиделась на мать, решила досадить. Жениху своему безденежному захотела помочь. Да мало ли, что девке в голову взбредёт?

Василиса накручивала на палец русую прядку, совсем как в молодости.

— Сомневаюсь, что это Варвара, — задумчиво протянула Премудрая. — Она не оставила бы следов. Сняла бы ленту, зная, что она поменяет цвет и привлечёт внимание.

— Хорошо, другой расклад, — мгновенно перестроился колдун. — Положим, она не воровала. Но женишок её вполне мог и украсть. Всеслав Николаевич, младший сын обнищавшего князя. В среду вечером они прогуливались вместе по саду. Он стащил яблочко, пока Ягунья не видела, а заметили пропажу только через день. В четверг девушки работали далеко от яблонь, могли и не подойти к ним ни разу. Старую ведьму этот княжич за версту обходит, унюхать сорванное яблоко Яга не могла бы. А Варвара, может, и почуяла, но ничего не сказала. Небось решила: ничего, не сильно обеднеем. А Слава яблоко продаст, будет на что свадьбу справить.

Глаза у Кощея разгорались, и Василиса почла за благо остудить его пыл:

— Если ты и дальше будешь придумывать подробности этой версии, точно в ней уверишься. А что-то мне подсказывает, у нас есть ещё подозреваемые.

— Конечно, есть. Месяц назад к Яге нанялся царевич Еремей.

— Никогда не слышала, — вздёрнула бровь Премудрая.

— Отец его, самопровозглашённый царь Василий, тот ещё хват. Весь в прадеда своего, воровского барона. Владений у Василия с гулькин нос, зато денег немерено: на рудниках сидит. Задружился с иностранными державами, посредником в их спорах выступает, за что немалую долю имеет. По матери у Еремея в роду были колдуны, и сильные притом. Папаша отпустил сыночка перебеситься, он по миру поездил, вернулся, пошёл к Яге табуны пасти, чтобы волшебного коня заработать. Но парень, сдаётся мне, лукавый да изворотливый — в батюшку, и способный — в маминых предков. Он мог навести чары, пробраться в сад незамеченным, свистнуть яблочко и уйти невозбранно.

— Зачем ему воровать? Не легче ли купить, с таким-то папенькой? А если он всё же украл, почему бы тогда сразу не сбежать? — спросила Настасья.

— Как зачем? Самолюбие своё потешить, ловкость проявить. Сбеги он сразу, всем бы ясно стало: Еремей и есть вор. Да и коня он так и не заработал.

— Допустим, — кивнула Премудрая. — Не очень убедительно, но если у него есть все возможности украсть, стоит взять Еремея Васильевича на заметку. Кто у нас ещё есть?

— Ибрагим ибн-Махмуд.

— Это что ещё за птица?

— Сын одного халифа. Вот у этого причины самые что ни на есть прозрачные. Отец его не в шутку занемог, отправил Ибрагима за лекарством. Сынок все страны исколесил, изрядно поистратился, потом напали на него лихие людишки, перебили почти всех охранников, самое ценное утащили. Уже в наших землях последний слуга украл фамильную саблю Ибрагима и сбежал среди ночи. Бедняга всё равно не бросил своего похода. Узнал о саде Яги, пришёл к ней четыре дня назад, предложил за яблоко последнюю ценность, которая при нём осталась: волшебный ковёр-самолёт. Ведьма над ним посмеялась и выставила: мол, мы благотворительностью не занимаемся