– Может, хватит, сестренка? Я не хочу и не нуждаюсь в женщине сейчас.

Последовала долгая пауза, затем Тиа прошептала:

– Это из-за меня, не так ли?

Ник ударил по рулю.

– Нет, это не из-за тебя. Я говорю о бизнесе, о моей карьере. Я постоянно говорю тебе, что у меня нет времени на любовь и романтику.

– Это так грустно. – В ее голосе звучала тоска, и он прекрасно понимал, что у нее, напротив, есть все время мира, ведь ей больше нечем себя занять, несмотря на его попытки увлечь ее.

Однако в конце туннеля, в котором она скрылась, забрезжил маленький лучик света. Он был рад, когда она согласилась помочь племянницам Стиви со шлемами. Он оправдывался тем, что лучше, если это сделает женщина, а поскольку Стиви не сможет определить, хорошо ли сидят шлемы, это должна была быть Тиа. Он с трудом скрывал свой восторг, когда Тиа сопровождала их на арену, а потом стала играть роль инструктора по верховой езде. Давненько она этого не делала.

– Как ты думаешь, почему Эдгар и Джулия пригласили нас на ужин? – спросил он, намеренно меняя тему. – Я был у них всего пару недель назад.

– Возможно, ты им нравишься, – предположила Тиа. – Может, они видят тебя в роли зятя?

Ник зарычал.

– Я чертовски надеюсь, что нет.

– Миранда ясно дала понять, как сильно ты ей нравишься. Это не секрет.

Брат и сестра впервые за всю жизнь так удивились, подъезжая к «Поместью», когда увидели Миранду, засовывающую свои длинные ноги в крошечный спортивный автомобиль.

– Мило, – пробурчала Тиа из окна.

– О, это не моя. Она принадлежит Роджеру.

– Роджеру? – удивилась Тиа, когда Ник взял кресло с заднего сиденья и поставил его рядом с открытой дверью машины.

– Да, ты, должно быть, помнишь Роджера. Он один из Смайт-Катбертов. Ты виделась с ним на прошлогоднем летнем балу. Мама познакомила вас. Ты помнишь, не так ли, Ник? Он расспрашивал тебя о мартингалах.

Ник смутно припоминал какого-то шикарного парня, болтавшего о разных уздечках, но, честно говоря, ему было все равно. Он был слишком занят, беспокоясь о Тиа, которая выглядела потерянной и удрученной, как ребенок, который доставал взрослым лишь до пояса. Она провела почти весь вечер, пытаясь ускользнуть в угол, а он провел большую часть своего вечера в попытках заставить ее общаться. О, и избегая слишком навязчивого внимания Миранды, которая постоянно гладила и лапала его, как будто он был какой-то ручной собачкой.

– Вот и он, – сказала Миранда. – Дорогуша, я как раз говорила Нику и его сестре, что эта чудесная маленькая машинка – твоя.

Ник посмотрел на мужчину, который выходил из широкой входной двери. Теперь он вспомнил его. С тех пор они встречались пару раз, но подробности оставались неясными.

– Сондерс, – пробурчал Роджер.

Ник ни за что не собирался называть этого человека по фамилии.

– Роджер, рад снова тебя видеть.

Судя по выражению лица Роджера, он явно так не думал.

– Не могу остаться. Я везу Мирри в Лондон. – Он втиснулся в свою машину и завел двигатель.

– Мирри? – Ник вздрогнул. Миранда никак не могла быть Мирри.

– Да, мы едем к его родителям, – крикнула Миранда. На ее лице была широкая улыбка. – Он уже разговаривал с папой, так что прежде, чем мы объявим о нашей помолвке на весь мир, Роджер решил, что ему лучше сообщить об этом своим родителям. Сделай мне одолжение, Ник, дорогой, не говори никому ничего несколько дней. Чао, мне пора бежать.

Она послала им воздушный поцелуй и помахала левой рукой, а Роджер развернул машину и поехал по длинной дороге.

Тиа широко раскрыла рот. Ник отзеркалил ее выражение лица.

– Ну, это уже перебор, – сказала Тиа в конце концов. – Ты упустил свой шанс. Ловкий Роджер украл ее.

– Ловкий Роджер?

– Скажу так – он хуже осьминога.

– Мерзкий маленький гаденыш! Он подкатывал к тебе? – Если бы кто-нибудь хоть пальцем тронул его младшую сестру, Ник бы…

– Нет, не ласковый осьминог, а такой осьминог, который крадет все, что может достать. Я удивлена, что Феррисы пускают его в дом. Лучше бы они пересчитали серебро.

– Он ведь не вор, правда?

– Он себя так не называет. Очевидно, он говорит, что «одалживает» вещи.

– Но у меня сложилось впечатление, что он довольно обеспечен, – сказал Ник.

– Так и есть. Его семья живет в достатке. Ходят слухи, что отец держал его на коротком поводке, когда дело доходило до траты семейного состояния, поэтому он привык «угощаться» безделушками из чужих домов, чтобы пополнить свой карман. Я слышала, что один лорд заставил своего дворецкого прощупать Роджера перед отъездом на всякий случай.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я слушаю. Удивительно, как много людей думают, что раз ноги не работают, то и уши тоже, – сухо сказала Тиа.

– Прошлогодний бал?

– Да.

– Мне очень жаль. Слушай, в этот раз мы не пойдем.

– Нет, черт возьми, мы пойдем. Эдгар и Джулия обидятся. Хотя, – она сделала паузу, – я, возможно, к тому времени вернусь к маме.

Чтобы не разжигать спор, Ник ухватился за спинку ее кресла и начал толкать, не обращая внимания на ее раздраженное мычание.

– Ник, дорогой, и Тиа! Очень рада, что вы смогли присоединиться к нам. – Как обычно, Джулия Феррис была одета так, как будто она собиралась на королевские скачки, по крайней мере, на ней не было шляпы. Она ворвалась в холл, окутанная ароматом дорогих духов, и наклонилась, чтобы поцеловать их обоих.

– Вы разминулись с Мирандой и Роджером. У них есть новости. – Последнее было сказано преувеличенным шепотом.

– Мы знаем, Миранда нам сообщила, – сказала Тиа.

– Не волнуйтесь, мы будем держать это в тайне, пока не будет сделано официального объявления, – добавил Ник, увидев изумленное выражение лица Джулии. По крайней мере, он подумал, что выражение ее глаз и приоткрывшиеся ярко-розовые губы указывают на изумление. С тем количеством ботокса, которое сделала Джулия, понять было трудно.

Она взмахнула в воздухе изящной рукой и слегка надулась, подмигнув ему.

– Я надеялась… Ну что ж, пока моя девочка счастлива, это все, что меня волнует.

Да, и брак с семьей Смайт-Карутерс был лишь бонусом, подумал Ник. Джулия Феррис была известна своим социальным альпинизмом, но, если честно, она, похоже, искренне любила Эдгара. Ник надеялся на это, потому что, если верить местным сплетням, Эдгар практически отрекся от своего отца, когда влюбился в Джулию. Это было печально и иронично, поскольку, по слухам, отца Эдгара заставил отказаться от любви всей его жизни его собственный отец. Говорят, история повторяется.