– О боже, надеюсь, ничего плохого?

– Нет, но очень жаль. – В глазах снова заиграли искорки и мелькнула яркая улыбка. Он флиртовал с ней? – Она сказала, что ты открыла старое кафе у реки.

– Да, я купила его пару месяцев назад. – Она не могла в это поверить – время пролетело так быстро. Это было странно, потому что, с одной стороны, она чувствовала себя так, как будто жила здесь вечность, а с другой стороны, казалось, что только вчера она спорила с автором вывески.

– Хорошо устроились? – спросила одна из жен, Лиза.

– Да, – кивнула Стиви. – Место прекрасное, и у меня есть несколько постоянных клиентов.

– Да, я слышала, – сказала Лиза. – Аллегра Джонсон и ее маленькая банда, например. Я также слышала, что у вас с ней была небольшая стычка.

– Ох. – В маленьких общинах новости распространяются быстро. Единственное, по чему она скучала (помимо шопинга, шикарных ресторанов и светской жизни, конечно) – по анонимности. Никто не знал, кто ты, и никто не хотел знать. Это было и ужасно и прекрасно одновременно. То же самое она чувствовала и к жизни в Танглвуде: Стиви нравилось, что все знали всех, это было довольно комфортно, но и одновременно довольно накладно и немного пугало.

– Она говорит всем не ходить в твое кафе, потому что оно вредное, – сказала Лиза, и Стиви вздрогнула.

– Она что?

– Не волнуйся, никто не слушает ни слова из того, что она говорит, кроме тех прихлебателей, которыми она себя окружила, и я думаю, что они дружат с ней только потому, что слишком боятся ее.

– Что именно она говорила? – спросила Стиви, охваченная ужасом. Слезы навернулись ей на глаза, и она яростно заморгала.

– Лиза, я же просила тебя ничего не говорить. – Вошла Айрис с кувшином дымящейся подливки в руках. – Обед подан, – объявила она, – если только ваши сплетни не отбили аппетит у бедняжки Стиви.

Так и было, но Стиви ничего не сказала. Было приятно получить приглашение, и она не хотела расстраивать маму Лианн.

– Ммм. Говядина, моя любимая, – сказал Сол. – Дамы вперед.

Стиви переместилась к краю дивана и резко встала со своего места. На секунду она почувствовала резкий толчок снизу, после чего освободилась от неприятной хлюпающей мягкости дивана.

Сол ухмыльнулся.

– Извини, но ты выглядишь так, будто собиралась застрять там надолго. Кто-то должен был предупредить тебя о нашем древнем диване. Я уверен, что, если ты слишком сильно в него вдавишься, он утащит тебя в альтернативную вселенную. И не слушай Лизу, она просто сплетница.

Стиви благодарно улыбнулась ему. Он дотронулся до нее, тепло его кожи согревало, а затем он добавил: «Кстати, отличная задница».

– Наглец! – воскликнула она, но не смогла удержаться от улыбки. Брат Лианн был слишком откровенен, но делал это со всей искренностью.

– Это на минуту отвлекло тебя от Аллегры Джонсон, не так ли? – сказал он со смехом.

– Не обращай на него внимания, – сказала Лианн, – мы все так делаем. Он любит шокировать людей, наверное, поэтому у него нет девушки.

Она высунула язык, и Стиви захихикала. Почему, сколько бы тебе ни было лет, когда семья собирается вместе, все становятся детьми? И родители относятся к тебе так же.

Изображая джентльмена и выдвигая для нее стул, Сол прошептал Стиви на ухо:

– Она просто ревнует, потому что у нее уже несколько месяцев не было свиданий. Никто не может позволить себе пригласить ее на свидание; ты видела, сколько вина она может употребить?

– Я все слышала, – сказала Лианн. – И да, она видела. Наша Стиви тоже не отстает, когда дело доходит до бокала-другого. На днях ее пришлось отвозить домой нашему знаменитому прыгуну.

– Если я правильно помню, тебя тоже! – ответил Сол, накладывая себе огромную ложку картофельного пюре. – Бедняга Ник Сондерс целую вечность пытался объяснить папе, что это не он довел тебя до такого состояния, а просто удержать внимание.

Стиви пыталась все это понять, но вокруг нее происходило по меньшей мере пять разных разговоров плюс шум от детей, и все были заняты тем, что хватались за сервировочные блюда или передавали что-то через весь стол, поэтому она просто сидела и ждала, пока все уляжется. Она никогда не видела такого дружного хаоса. Руки, ложки, тарелки, вилки («Этим ты кому-нибудь глаз выколешь, мой мальчик», – сказала Айрис по крайней мере дважды) – всем этим размахивали в воздухе. Потом произошла перебранка из-за соусника, пока Айрис, которая еще ничего не положила себе на тарелку, не поднялась со своего места и не отправилась на кухню за добавкой. Наконец наступило некое подобие порядка, и Стиви взяла ложку, намереваясь наполнить свою тарелку, но обнаружила, что Сол незаметно поменял тарелки местами: у него была пустая, а у нее – набитая с горкой едой. Она выглядела как настоящая обжора.

– В этой семье нужно быть быстрой, – предупредил он, – иначе остальные обчистят стол, как саранча.

В супницах еще оставалось много еды, но она не сказала ничего, кроме «спасибо». Если честно, она чувствовала себя немного ошеломленной. Все это так сильно отличалось от ее собственной маленькой семьи. Гринов было так много, что все они теснились за одним столом. Стиви потеряла дар речи. Она восполнила свое молчание, поглощая обед. Говядина была ароматной и такой нежной, что таяла на языке; жареный картофель – хрустящим и пышным, с правильным количеством приправ, а каждый овощ был превосходно приготовлен. Айрис определенно знала толк в воскресном жарком, и уже через некоторое время Стиви обнаружила, что почти расправилась со своей тарелкой и жалеет, что не надела эластичные легинсы вместо джинсов.

Уровень шума несколько снизился, пока все сосредоточились на еде, но по мере того как животы постепенно наполнялись, шум вернулся к прежнему уровню. Кроме того, похоже, Сол взял на себя роль ее защитника, поэтому, когда он находился по одну сторону от нее, а Лианн – по другую, Стиви не чувствовала себя так неловко, как могла бы чувствовать себя в окружении стольких незнакомых ей людей.

– Твоя мама хорошо готовит, – сказала Стиви, гоняя последние горошины по своей тарелке. – Я рада, что она не соревнуется со мной.

– Она не умеет печь ириски, – сказала Лианн. – Но она мастерски готовит традиционные блюда. Она должна быть такой, чтобы прокормить всех этих людей! Мюррей и Сол все еще живут дома, а двое других ужинают так часто, что я не думаю, что Лиза и Джанин когда-нибудь их накормят.

– Заткнись, Лиа, ты говоришь так, будто мы пара маменькиных сынков, – вмешался Мюррей. До сих пор он вел себя довольно тихо, но, очевидно,