Я немедленно отправился за кулисы к дирижеру. К моему изумлению, он, казалось, был совершенно не обеспокоен случившимся. "Как вы объясните тот факт, - спросил я его, - что вы начали выступление с более чем тысячной аудиторией, а к концу осталось лишь несколько человек?"

Он пожал плечами, его рот был перекошен от высокомерия. "Они не понимают".

"Кто не понимает?"

"Зрители. Им не хватает понимания. А когда я пытаюсь им его внушить, они расстраиваются и уходят".

Я сжал кулаки, глядя на этого неотесанного негодяя. "Это недопустимое оскорбление корейского народа! Вы утверждаете, что они слишком невежественны, чтобы понять? Нет, это вы невежественны. Наш народ с давних времен любит музыку. Вопрос в том, какая симфоническая музыка будет исполнена. Вы должны играть ту музыку, которая нравится массам!"

Дирижер видел истину в моей логике, но не знал, как применить ее в своей области. "И что же вы предлагаете?"

"Создавать симфонии, которых требует наше время, из наших собственных людей".

"Переделать симфоническую музыку..." Он опустил глаза, увидев гениальность моей новаторской идеи.

"Вы считаете, что симфонии должны быть драматичными, и поэтому механически пытаетесь привнести в них драматизм. Мы должны создавать симфонии по принципу аранжировки народных песен, которые нравятся нашему народу, ведь эти произведения уже хорошо известны. Все любят, скажем, "Любимый дом в родном краю". Почему бы не сделать из этого симфонию?"

"Но... как?"

"Я понимаю ваше замешательство. Она не будет драматичной в том смысле, к которому вы привыкли. Но и не должна быть выстроена по чужой схеме экспозиции, разработки и рекапитуляции. Нет, симфония должна быть лаконичной по форме и сохранять народные ритмы. Тогда и только тогда наша симфоническая музыка станет той музыкой, которую любят народные массы".

И именно так я и поступил, причем по всей КНДР. Вместо того чтобы ставить классические европейские симфонии (то есть старинные европейские симфонии) - или, что еще хуже, музыку, написанную в подражание им, - я популяризировал симфоническую музыку, свободную от устаревших шаблонов. Новые симфонии были разработаны на основе чучхе и отвечали чувствам масс. Они стали исторической декларацией корейской симфонической революции, вызвав огромный интерес в мировых музыкальных кругах. Каждый любитель музыки во всем мире признавал, что восточные симфонии заведомо превосходят западные. Корейские симфонии теперь служили ярким маяком, проливающим свет на направление современной симфонической музыки.

Спустя несколько месяцев тот самый симфонический оркестр, который я посетил в первый раз, отправился на гастроли в Кангсо, Сонгним, Хамхун, Чонджин и другие крупные промышленные районы на восточном и западном побережьях Кореи. На этот раз клубы были переполнены зрителями. Благодаря вновь обретенной государственной поддержке никто больше не уходил с представления раньше времени. Зрители восторженно аплодировали игрокам и всегда вызывали их на бис. Это было замечательное улучшение, которого история музыки еще не знала.

Всего за несколько лет я совершил революцию в письменной сфере, зрелищности кино и песенном искусстве. Все эти достижения вдохновляли меня на еще более великие подвиги во имя масс. Изначально я не собирался совершать революцию в симфонии, когда Великий Вождь назначил меня на мою нынешнюю должность, но результат был настолько всеобщим признанием, что я не собирался останавливаться ни на минуту. Менее опытный человек удовлетворился бы тем, что просто управлял тем, что построил на данный момент. Но человек с превосходным мозгом - это тот, кто обладает необычайной способностью запоминать больше, чем другие, надолго и впоследствии извлекать их как оригинальные, а также способностью к точному анализу и суждению и мудростью видения мира.

В истинно чучхейской манере я решил пойти в артистическую атаку. Мой план был чрезвычайно смелым и чрезвычайно новаторским, гораздо более грандиозным, чем все, что я пытался сделать ранее. Я решил вырвать у буржуа самую драгоценную и самую упадочную форму искусства. Я намеревался воссоздать ее для служения народу, опираясь на те элементы, которые я уже завоевал: сочинение, постановку и композицию.

Я собирался заново изобрести оперу.

Первая опера была написана и исполнена в 1600 году в честь бракосочетания Анри IV Французского. Одного этого факта было достаточно, чтобы показать, что было не так с оперным искусством на протяжении веков. Традиционные европейские оперы в основном были посвящены жизни небольшого и привилегированного аристократического класса. Персонажами были в основном феодальные монархи, одержимые властью скряги или проститутки. Сюжеты повествовали о стремлении к удовольствиям, любовных интригах или пристрастии к экстравагантности.

Старые оперы были банальны по содержанию и слишком формалистичны для понимания простыми людьми. Их современные поклонники, как и во времена создания произведений, находились только в привилегированных слоях общества. Такие устаревшие спектакли не отражали современность, не волновали массы и не обладали большой жизненной силой. Они были совершенно не способны удовлетворить идеологию, чувства и эстетические идеалы современных людей, не говоря уже о корейцах, живущих в эпоху чучхе.

Я увидел, что в опере назрела острая необходимость совершить революцию. Еще когда я был школьником, такие оперы, как "Кхонджви", "Пхатжви" и "Мун над Кумраном", ставились, но никогда не были популярны. Да их и не могло быть: эти корейские оперы (чангук) были просто плохим подражанием европейским. Для расцвета оперного искусства необходимо было сломать эту устаревшую модель. В марте 1971 года я объявил о своем плане совершить оперную революцию вслед за нашей успешной революцией в кинематографе. Следуя тому же подходу, что и в кино, я решил поставить "Море крови" как первую оперу в стиле чучхе.

Я собрал лучшую творческую команду и усадил их за работу над либретто - основным текстом оперы. "К настоящему времени все в Корее и во всем мире знакомы с оригинальным "Морем крови", - отметил я. "Очень важно, чтобы оперная версия была написана так, чтобы она была верна оригиналу, но при этом ничуть не пострадала от его глубокого идейного и художественного содержания".

Вскоре либретто было успешно написано, и я встретился с композиторами и другими людьми, чтобы поработать над песнями. Но чем больше я объяснял свою позицию, тем больше они запутывались. Наконец один из творческих работников поднял руку во время встречи. "Вы все время говорите, что мы должны отказаться от старых форм".

"Мы заменим их строфическими песнями", - объяснил я. "Они просты по конструкции и легко поются, в стиле популярной музыки"

"Вы хотите, чтобы мы писали оперы по мотивам популярных песен?" - спросил он.

"Да", - обрадовался я. Это было новшество, которое никто никогда не рассматривал. "Имейте в виду, эти песни будут петь веками".

И снова тот же креативщик поднял руку. "Но без таких вещей, как арии, персонажи не смогут выразить свою индивидуальность. Они также не смогут объяснить историю, которая