в одночасье лишались работы и оставались бродить по улицам, проклиная роботов и их изобретателей. Но в Корее автоматизация была просто функцией облегчения условий труда рабочих и улучшения условий жизни для всех людей.

Для поддержания этих великих достижений необходимо было максимально герметизировать нацию. Все корейцы, которым приходилось отправляться за границу, всегда оставляли за спиной семью, чтобы обеспечить их безопасное и верное возвращение. Вернувшись, они месяцами трудились на фермах, чтобы искоренить все развращающие идеалы и навсегда запомнить ценности чучхе. Кроме того, большинство тех, кто получил образование в других странах, отправляли на перевоспитание в центры просвещения.

Последним шагом стало искусство. Ни для кого не секрет, что буржуазное искусство способствовало вырождению общества, увлекая людей в пучину разложения, украшая закон джунглей капитализма. Оно было не более чем изображением крайних форм эгоизма и прославлением упаднических обычаев. Очевидно, что любое подобное западное искусство охотно искалось и уничтожалось.

Но как бы я ни старался, мне не удалось полностью избавиться от затянувшегося влияния фракции Капсан на корейское искусство. Их идеи по-прежнему тонко, но прочно укоренялись во многих аспектах культуры. Решающим было развитие искусства "по-нашему", искусства, которое соответствовало бы интересам, идеям и чувствам корейского народа. Для этого нужно было не просто изменить что-то по краям. Требовалась не что иное, как художественная революция.

Понимая все это, Великий Вождь созвал совещание отдела пропаганды и агитации, чтобы обсудить, как лучше всего воссоздать корейское искусство полностью. "Нам нужно создать революционное искусство для нации", - сказал он нам. "Я собрался здесь, чтобы узнать ваше мнение о том, как это сделать".

"Я возьму на себя эту ответственность!" объявил я.

Все взгляды в комнате обратились ко мне. Я слышал, как члены партии перешептываются. Роль не могла быть более важной, но они уже видели, как я справлялся с партийной работой. Они знали, как я справлялся с фракцией Капсана. Чем больше они думали об этом, тем спокойнее и даже радостнее воспринимали идею о том, что я приму командование.

"С чего бы вы начали?" - спросил Великий Лидер.

"Я бы принял вызов одновременно в двух направлениях", - сказал я. "Во-первых, в кино. Кино - искусство композиционное, органически сочетающее в себе разнообразные художественные и литературные средства. Развитие кинематографа в первую очередь и распространение его успехов гарантирует быстрое развитие всех остальных областей искусства".

"А другое направление?"

"Литература". Я не стал объяснять. Никому не нужно было говорить, насколько я начитан.

Премьер-министр Ким Ир Сен обдумал мои слова и быстро согласился. "Я думаю, что вы именно тот товарищ, который должен этим заниматься", - решил он. При этих словах все присутствующие в зале зааплодировали.

В тот же день я долго размышлял над тем, как поступить. Я пришел к выводу, что моя главная цель в восстановлении искусства чучхе - помочь массам увидеть правду. Это научит их думать и вести себя справедливо, чтобы между ними не было ни малейших разногласий. Поэтому очень важно, чтобы искусство было представлено в той манере, которая нравится людям и которую они могут легко понять - никакой двусмысленной чепухи с Моной Лизой. Искусство чучхе должно было продемонстрировать, что преданность лидеру имеет первостепенное значение и что верность лидеру означает верность народу.

Я решил, что лучшим способом продемонстрировать это в художественной форме будет адаптация отношений между лидером и народом к отношениям между родителями и детьми. Чем больше блеска я добавлял к величию премьер-министра Ким Ир Сена, чем больше выделял его, тем сильнее народ обожал и уважал его. Великий вождь был ярким цветком, а массы - пчелами, которые тянулись к нему.

Я немедленно провел месячную конференцию со всеми рабочими артистами партии, чтобы очистить их от фракционных идей, которые еще оставались в группе. Я подчеркнул, что премьер-министр отверг как флуктуистскую доктрину "искусство ради искусства", так и догматическую тенденцию сосредоточиваться исключительно на идеологии, игнорируя художественное мастерство. Неделя за неделей мы анализировали различные произведения искусства, занимались критикой и самокритикой. Те же самые сеансы критики, которые так хорошо работали в школе, еще лучше работали в профессиональной среде.

Тогда я решил произвести революцию в двух конкретных областях, которые я предложил Великому лидеру. Сначала я начал с литературы, по той простой причине, что у меня уже был богатый опыт работы с литературой. Было ясно, что создание энергичной литературной революции будет зависеть от наличия прочного организационного плана на начальном этапе. Популярная пословица гласит, что "хорошо начатое - наполовину сделанное", а значит, начало любой работы - самый сложный и самый важный аспект. Лично я считал, что эта пословица не совсем подходит. Я всегда считал, что сильное начало означает 100-процентный успех, а не просто наполовину сделанную работу. Если первая революция прошла удачно, за ней последуют другие.

Однажды днем я созвал собрание всех партийных писателей. В качестве предмета критического обсуждения я принес на рассмотрение группы популярный в последнее время роман. "Посмотрите на эту книгу", - сказал я. "По сюжету, вдовец влюбляется в бывшую наложницу. Нам нужны книги о такой любви, которая пронизана корейской моралью, а не жирной любовью западных людей. Как бы вы изменили этот сюжет?"

Один из писателей поднял руку. "Вместо этого он мог бы жениться на девственнице".

"Верно", - сказал я. "Я показывал эту книгу Великому Вождю, и он отметил, что в данном случае сойдет даже старая дева. Всем нужна чистая вода, - как он выразился. Литература, которая подталкивает людей к деградации, отчаянию, ненависти, грабежу и извращенным вкусам, не может считаться литературой в истинном смысле этого слова. Нам необходимо создать яркий контраст с капиталистическим искусством. Их искусство оправдывает угнетение и эксплуатацию человека. Оно проповедует покорность, одобряет пороки и разжигает преступное сознание. Наше искусство должно дать людям то, ради чего стоит жить, и научить их вести честную жизнь".

"Насколько реалистичными должны быть персонажи?" - спросил один из писателей.

"Я понимаю, что наш дух должен принадлежать нашей стране, если мы читаем иностранную литературу", - сказал другой. "Так можем ли мы использовать иностранные идеи в качестве вдохновения, перерабатывая их в корейском контексте? Разве знакомые старые, скажем, китайские истории не сделают их более понятными для читателя, что и является целью?"

К сожалению, писатели задавали мне вопрос за вопросом, а у меня не было нужных ответов. Я был молод и не имел особого опыта, чтобы возглавить литературно-художественный отдел. Писатели-ветераны, напротив, обладали ужасно сильной уверенностью в себе. Работать с ними было совсем не просто. Эти опытные писатели считали, что искусство должно быть уделом профессионалов, обладающих специальными знаниями, и не оставляло места для деятельности политических