не услышала, а подсознание отреагировало. На этот раз ветер прошёлся в вышине, и кроны деревьев зашелестели громко. На меня посыпались мелкие листочки, именно в тот момент, когда я оглянулась. Позади меня оказался сумрак парка, а из этого сумрака вышли ОНИ.

Они стояли на другом конце тропинки, откуда я шла, и смотрели на меня. Три молодых человека, лет 18–20 на вид, все трое высокие, на лицо как братья-близнецы, отличаются только цветом волос — у одного чёрные как смоль, у второго — белые как снег, а у третьего — рыжевато-каштанового оттенка, как отблеск пламени. Они не размахивали ножами и пистолетами как разбойники из средневековых сказок, не превращались на глазах монстров с намерением сожрать заживо. Они стояли и смотрели. Слегка заинтересованно, призывно.

Вдруг мои ноги сами сорвались и повели меня прямо к ним. Я стала медленно подходить. Я не знала и не понимала, что руководило мною, когда я приняла решение подойти к этим людям, и приняла ли я его самостоятельно. Но любопытство и жажда приключений взыграли во мне сильнее, чем инстинкт самосохранения. Когда расстояние между мною и этими тремя юношами сократилось до четырёх метров, я остановилась. И смогла их разглядеть подробнее.

Тот, что был блондином, улыбался открыто и смотрел на меня самым располагающим и дружелюбным взглядом. Утончённые черты лица, в них прослеживался аристократизм — прямой тонкий нос, острый подбородок, узкие прямые брови, бледная кожа, а цвет глаз я плохо различила в темноте. Тот, что был брюнетом, смотрел исподлобья, вызывающе, а его улыбка выражала затаённое коварство, обман и торжество. Это хищная улыбка удава, взглянувшего перед нападением на кролика. Тот, что был шатеном, не улыбался. Его лицо было бесстрастным, ничего не выражало, но пронзительный взгляд проникал в самую душу, узнавая обо всём самом сокровенном. На них длинные пальто или плащи, почти до щиколоток, и я отметила, что такой фасон сейчас мало кто носит. Они словно сошли с гравюры-иллюстрации к малоизвестному историческому роману. Их плащи раскрыты, а под ними виднелись чёрные шёлковые рубашки с гофрированным воротником рюш. А снизу на них надеты чёрные идеально выглаженные брюки. Колоритные образы, пришедшие с карнавала.

Не знаю, сколько прошло времени с момента начала «гляделок». Они не спускали с меня глаз, а я поочерёдно переводила взгляд с одного на другого, рассматривая их как куклы в музее восковых фигур. Первым нарушил молчание блондин. Он обратился ко мне тихим, благозвучным и при этом вкрадчивым голосом:

— Ты хочешь узнать Тайну Усадьбы, не так ли?

Это прозвучало как утверждение, как приказ. Мне бы спросить, кто они, почему за мной ходят. Но мой здравый ум куда-то делся, сметённый начисто жаждой впечатлений, которые сулило открытие тайны Усадьбы. Меня словно загипнотизировали, хотя при этом мысли и сознание находились в порядке. Точнее, я осознавала действительность несколько в другом ракурсе и с другой оценкой. Как будто в изменённом состоянии сознания.

— Тайну Усадьбы? Та, что в дальнем конце парка? Вы знаете о ней? — спросила я неуверенно.

— О, мы знаем, — мечтательно и загадочно улыбнулся шатен и обратился к блондину: — Грэко, представь нас нашей юной исследовательнице необычного!

Они меня знают?! Но откуда? У меня в голове проносились самые фантастические предположения. Мысли путались и не могли уже идти последовательно, и все они сводились к одному — к Усадьбе Графини.

— Да, мы назовём тебе наши имена, — объявил блондин. — Меня зовут Грэко, это Грико, — Грэко указал на шатена и затем представил брюнета: — Грако!

Грако ухмыльнулся и качнулся вперёд, что можно расценивать как поклон, но Грико зачем-то задержал его рукой и, беспечно улыбнувшись, посмотрел на него:

— Грако, без церемоний!

— Меня зовут Клот Итчи, — назвалась я. Они мне представились — всё должно быть по-честному. Я поинтересовалась: — Вы братья?

Грэко улыбнулся кончиками губ, что-то было снисходительное в этой улыбке:

— Мы не могли не оказаться братьями, не так ли?

Может, эти три незнакомца — клоуны, которые разыгрывают прохожих? Ну и дурочкой же я в таком случае смотрюсь! Я уже ожидала, что из-за кустов выскочить весёлый тип с микрофоном и объявит, что я снимаюсь в передаче «Вас снимают скрытой камерой!».

— Я просто так спросила, — я старалась держаться храбрее и солиднее. Даже если это и клоуны, пусть не питают иллюзий, что меня можно легко одурачить.

Да и вообще, слабину эмоциям давать нельзя. Я задала вопрос:

— Так вы знаете об Усадьбе? Можете рассказать?

— Не только рассказать, но и показать, — таинственно сказал Грэко. — Специально для тебя мы готовы провести экскурсию. Пойдёшь с нами?

Грэко протянул мне ладонь с тонкими пальцами в белоснежной кружевной перчатке. Я в первое мгновенье растерялась. По идее, разум сигналить был должен — «Опомнись! Трое незнакомых взрослых мужчин предлагают куда-то пойти в темноте в парке! Беги, кричи, привлекай внимание!».

Но другой голос настойчиво шептал: «Что они могут сделать? Они точно не собираются напасть, иначе бы это уже давно сделали».

Мне вот уже несколько дней как хотелось посмотреть Усадьбу. А тут представилась возможность. Вместо того, чтобы отскочить и убежать прочь скорее домой из парка, я подала руку. Хватка ладони Грэко оказалась крепкой и цепкой, и сквозь его белую перчатку я почувствовала ледяной холод его руки. Грэко взял мою левую руку в правую ладонь, справа от меня встал Грико, а Грако остался сзади. Я поняла, что окружена, и все пути к отступлению блокированы. Но, как это ни странно, страшно мне не было. Было интригующе, любопытно. Возможно, похожие чувства испытывает маленький несмышленый ребёнок, когда к нему на улице подходит незнакомая взрослая тётя и предлагает угостить конфеткой.

Я не понимала, что я делаю. В голове сигналила мысль, что я непременно должна пойти в эту Усадьбу. Сейчас или никогда. Что сегодня мой единственный шанс узнать Истину!

Грэко повёл меня по дорожке вперёд. Грико в ногу с ним шёл рядом со мной, только с другой стороны, а Грако был замыкающем стражем.

— Мы рады, что ты решила пойти с нами. Мы очень давно никого не водили в Усадьбу, — сказал Грико. — Хозяин Усадьбы будет доволен новой гостье.

— Хозяин? Там разве кто-то живёт?