И подумал: «Сэр Майлс!.. Господи помилуй, я совсем и забыл,что я рыцарь! Удивительно, до чего крепко сидят у него в памяти все егостранные и безумные фантазии!.. И хоть этот мой титул один пустой звук, все жемне лестно, что я заслужил его; пожалуй, больше чести быть достойным рыцарствав его царстве Снов и Теней, чем добиться ценой унижений графского титула вкаком-нибудь настоящем царстве мира сего».

Толпа расступилась, чтобы пропустить полицейского;полицейский подошел и положил руку на плечо короля. Но Гендон сказал ему:

— Тише, приятель, прими руку! Он пойдет послушно, я за негоотвечаю. Иди вперед, а мы пойдем за тобою.

Полицейский пошел вперед вместе с женщиной, которая неслакорзинку; Майлс и король шли сзади, а за ними по пятам — толпа народа. Корольстал было упираться, но Гендон шепнул ему:

— Подумай, государь, твоими законами держится вся твоякоролевская власть; если тот, от кого исходят законы, не уважает их сам, как жеон может требовать, чтобы их уважали другие. По-видимому, один из этих законовнарушен; когда король снова взойдет на трон, ему, без сомнения, будет приятновспомнить, что, находясь в положении частного человека, он, невзирая на свойкоролевский сан, поступил, как подобает гражданину, и подчинился законам.

— Ты прав, ни слова более; ты увидишь, что если корольАнглии налагает ярмо законов на своих подданных, он и сам, очутившись вположении подданного, понесет это ярмо.

У судьи женщина подтвердила под присягой, что этот маленькийарестант тот самый воришка, который ее обокрал; никто не мог опровергнуть ее, ивсе улики были против короля. Развязали узел, и когда в нем оказался жирный,откормленный поросенок, судья заволновался, а Гендон побледнел и задрожал;только король в своем неведении остался спокойным.

Судья зловеще медлил, потом обратился к женщине с вопросом:

— Во сколько ты оцениваешь твою собственность?

— В три шиллинга и восемь пенсов, ваша милость! Это самаядобросовестная цена, я не могу сбавить ни одного пенни.

Судья недовольно оглядел толпу, кивнул полицейскому исказал:

— Очисти помещение и запри двери!

Приказ был исполнен.

В суде остались только два служителя закона, обвиняемый,обвинительница и Майлс Гендон. Майлс был бледен, неподвижен, капли холодногопота выступили у него на лбу и покатились по лицу.

Судья опять обратился к женщине и сказал ласково:

— Это бедный, невежественный мальчик, может быть голодный,потому что теперь такие трудные времена для бедняков; посмотри на него: у неголицо не злое, но с голоду мало ли что делают… Известно ли тебе, добрая женщина,что за кражу имущества стоимостью выше тринадцати с половиной пенсов виновный,по закону, должен быть повешен?[31]

Маленький король широко открыл глаза от удивления, носдержался и промолчал. Зато женщина вскочила на ноги, дрожа от страха ивосклицая:

— Что же я наделала!.. Милосердный боже, да я вовсе не хочу,чтобы этот бедняк шел из-за меня на виселицу! Ах, избавьте меня от этого, вашамилость! Скажите, что мне делать!..

Судья, храня подобающее судье спокойствие, просто ответил:

— Без сомнения, можно сбавить цену, пока она еще не занесенав протокол…

— Ради бога, считайте, что поросенок стоит всего восемьпенсов! Слава тебе, господи, что ты не дал принять на душу такой тяжелый грех!

Майлс Гендон на радостях совершенно забыл об этикете; онудивил короля и уязвил королевское достоинство, обняв его и расцеловав. Женщинапоблагодарила и ушла, унося с собой поросенка; полицейский отворил ей дверь ивышел вслед за нею в сени. Судья записывал все происшедшее в протокол. АГендону, который всегда был настороже, захотелось узнать, зачем это полицейскийпошел вслед за женщиной; он потихоньку прокрался в темные сени и услыхалследующий разговор:

— Поросенок жирный и, верно, очень вкусный; покупаю его утебя; вот тебе восемь пенсов.

— Восемь пенсов! Вот чего захотел! Да он мне самой стоил тришиллинга и восемь пенсов, настоящей монетой последнего царствования, которуюстарый Гарри, что помер недавно,[32] не успел отобрать себе. Фигу тебе за твоивосемь пенсов!

— А, ты вот как заговорила!.. Да ведь ты под присягойпоказала, что поросенок стоит восемь пенсов. Значит, ты дала ложную клятву. Идисо мной держать ответ за свое преступление! А мальчишку повесят.

— Ну, ну, будет тебе, добрый человек, молчи, я согласна.Давай сюда восемь пенсов, бери поросенка, только никому не рассказывай.

Женщина ушла вся в слезах. Гендон проскользнул назад, вкомнату судьи, туда же вскоре вернулся и полицейский, спрятав в надежное местосвою добычу. Судья еще некоторое время писал, затем прочел королю отеческимудрое и строгое наставление и приговорил его к кратковременному заключению вобщей тюрьме, а затем к публичной порке плетьми. Удивленный король раскрыл ротдля ответа и, по всей вероятности, отдал бы приказ обезглавить доброго судьютут же на месте, но Гендон знаком предостерег его, и он сдержал себя вовремя.Гендон взял его за руку, поклонился судье, и оба, под охраной полицейского,отправились в тюрьму. Как только они вышли на улицу, взбешенный монарх остановился,вырвал руку и воскликнул:

— Глупец, неужели ты воображаешь, что я войду в общую тюрьмуживым?

Гендон наклонился к нему и сказал довольно резко:

— Будешь ты мне верить или нет? Молчи и не ухудшай делаопасными речами! Что богу угодно, то и случится; ты ничего не можешь ниускорить, ни отдалить; жди терпеливо — еще будет время горевать или радоваться,когда произойдет то, чему быть суждено.