– Да я никого не встретила, только в одну избу ипостучалась!

Собеседница мягко улыбнулась.

– Это вам только кажется, а из-за занавесок столько глазглядело! В Мирске скрыть что-то трудно.

И потом: ну приехала Яна, и что? Изба развалена, куда ейдеваться? Ко мне бы пришла, чаю попила. Кстати, хотите горяченького?

– Спасибо, – лязгнула я зубами.

– Холод-то какой после жары наступил, – посетовала женщина,ведя меня к маленькому, но крепкому домику, – сейчас все в огороде померзнет.Ну просто беда.

В чистенькой, опрятной кухне она усадила меня за стол,налила пол-литровую кружку светло-желтой, замечательно горячей жидкости ипредложила кусок хлеба с маслом.

– Давно в город за конфетами не ездила, – пояснила хозяйка,– вот и нету сладкого, но, если сверху, на масло, сахарный песок насыпать,очень вкусно получается!

Я улыбнулась.

– В детстве я проводила лето в деревне, и бабушка частодавала мне такое «пирожное». Давайте познакомимся, меня Виолой зовут.

– Валя, – приветливо ответила хозяйка.

– Не тоскливо вам тут?

– Так я только на лето приезжаю, – объяснила Валя, – детейвывожу, носятся целый день на воздухе, никакой дождь им не помеха. Посажу все,соберу, в банки закатаю и домой, в Москву. Мирск у нас теперь вроде дачи.Далеко, правда, зато все свое, и земли полно, сей не хочу, никто сотки несчитает. Я вон себе тети-Липин огород прихватила, под картошку его распахала.Муж, правда, сердился, говорил: «Вот Антонина приедет и задаст тебе, налетит,наорет…» А я ему в ответ: «Она сюда сколько лет нос не кажет…»

– Кто это, Антонина? – прервала я ее.

– А сестра тети Липы, – ответила Валя, – только ей больше пожизни повезло, в город переехала, в Козюлино, небось до сих пор там живет, онамоложе тети Липы лет этак на шесть, а может, и больше, я точно не знаю. Они стетей Липой не слишком ладили, Тоня злая, прямо как Яна…

Я удивилась.

– Злая?

– Ага, – кивнула Валя, – знаете, ей жутко повезло уОлимпиады родиться. Все удивились, когда тетя Липа родила, да так внезапно.Утром моя мама увидела, что во дворе коляска стоит, ну и не утерпела, пошласпрашивать: что за младенец, откуда взялся…

Олимпиада спокойно улыбнулась:

– Я родила.

– Ты? – мать Вали схватилась за забор рукой. – Когда?

– А неделю назад.

– Это когда к тебе Тоня приезжала?

– Точно, я ее к родам вызвала.

– Но ты же беременной не казалась, – никак не моглауспокоиться соседка.

– Значит, плохо смотрели, – усмехнулась Олимпиада, но потомсжалилась над растерянной матерью Вали и объяснила:

– У меня вес большой, живот всегда торчит, грудь объемная,надела платье пошире – никто ничего и не заметил.

– Кто же отец?

– Молодец с большой дороги, – отмахнулась Олимпиада.

Как ни старались потом жители деревни, так и не узнали, ктоже папа Яны. Но отсутствие доброго, любящего отца никак не сказалось на еесудьбе. Яна всегда была одета лучше всех в деревне, имела самые замечательныеигрушки и книжки, у нее был велосипед и, неслыханное дело в Мирске, свойсобственный телевизор, стоявший в ее комнате.

Олимпиада никогда не ругала дочку. Та таскала охапкамидвойки, но мать лишь улыбалась.

– Ничего, деточка, школа не показатель, получишь аттестат,пойдешь в медицинское училище, затем в институт, станешь акушером, продолжишьдинастию.

Но Яна вовсе не собиралась учиться на врача, ее непривлекала перспектива всю молодость тухнуть над учебниками. Девочке намногобольше нравилось бегать на сеновал с местными парнями.

Валя завидовала Яне до зубного скрежета. Во-первых, не былоникаких шансов явиться на танцы одетой лучше, чем Яна. Та носила красивые туфлипроизводства Чехословакии, платья, выпущенные в ГДР, у нее даже имелись джинсы,самые настоящие, американские. Олимпиада разрешала Яне пользоваться косметикойи не хваталась за крапиву, увидав у нее в руке сигарету. А Таня, мать Вали,чуть не прибила свою дочь, когда та попыталась намазать губы.

Яне купили магнитофон, Валя могла лишь мечтать о подобнойигрушке, у Яны был фотоаппарат…

– Нечего ей завидовать, – шипела Таня, – Липа хорошозарабатывает, не чета мне! Лучше уроки учи, дура!

За этой филиппикой следовал крепкий тумак. Валя стукалась лбомо стол и, глотая слезы, бормотала:

– Ну и везет же некоторым, а она еще мамой недовольна.

Яна и впрямь росла грубой, практически не слушалась Липу,могла нахамить соседям.

– Распустила девку, – шептались бабы.

Один раз Катя Феоктистова, которую Яна, пересекая глубокуюлужу на велосипеде, обрызгала с головы до ног, решила устыдить девицу и пришлак Олимпиаде скандалить.

Липа выслушала претензии, а потом заявила:

– Ты, Катя, лучше за своим сыном приглядывай, который деньпьяный ходит.

– Зато людей не пачкает, – завизжала Феоктистова, – атвоя-то! Ваше развратница.

Олимпиада насупилась:

– Немедленно извинись перед Яной.

– С какой стати?

– Она не развратница.

– Б…. она и есть б…! Вечно с парнями обжимается.

Липа встала и взяла пальто.

– Эй, ты куда? – растерялась Катя.

– Пойду к тебе домой, – сообщила Олимпиада, – раз ты моюдочь оскорбляешь, то я твои тайны беречь не обязана. Расскажу, как в прошломгоду делала тебе аборт, когда ты забеременела, только не от мужа, а оттракториста Лени.

– Не надо, – испугалась Катерина.

– Тогда извиняйся, – твердо сказала Олимпиада.

Историю эту, давясь от смеха, рассказала Вале Яна, котораявсегда подслушивала, подглядывала за матерью и была в курсе всех ее дел.

И такую замечательную маму Яна не любила. Она регулярноустраивала Олимпиаде скандалы, орала, топала ногами и пугала ее.

– Поеду к Тоне жить, брошу тебя и уйду!