Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я всё скажу. А вот понравится вам или нет, мне глубоко плевать. Две минуты и я приду. – Безапелляционно отрезала Марьям Грей.
Ещё на похоронах она, прикасаясь к крышке гроба, всё узнала. Видение последних минут жизни отца навалилось кувалдой и раздробило веру в людей, одарив жгучим перцем ненависти. Она видела, как Максимилиан Грей шёл по длинному коридору на какую-то важную встречу. В этот раз почему-то с ним не было охраны из пяти человек, он брёл один по безлюдному коридору центрального здания корпорации. Когда он вошёл в небольшую приёмную комнату, то увидел, что и она пустынна, но даже после этого он не заволновался.
А затем в комнату ворвались струи смертоносного газа, и вот тогда он понял, что и к чему. Он бросился к дверям, их было три, но все они были наглухо заперты и подперты снаружи, чтобы пленник не смог выбить хоть одну из них.
Он догадывался и раньше, кто плетёт паутину смерти за его спиной, но веских доказательств у Максимилиана Грея не было, да и как можно подумать этакое на друга детства и правую руку, товарища, кто пережил все невзгоды и кризисы, поднялся вместе с ним из грязи. Нет, он отвергал такие мысли, хотя в глубине души знал, да, знал, что в сердце друга давно прописался червячок зависти. Но какой хороший друг будет плохо думать о близком товарище?
Это осознание разорвало сердце Максимилиана Грея совместно с ядом, которым пропитался воздух приёмной комнаты. Лишь имя слетело с почерневших уст, имя друга и убийцы. И всё это Марьям увидела в тот день на похоронах отчётливо и ярко.
Точёная фигурка светловолосой девушки, облачённая в длинное до пят, чёрное кружевное платье, грациозно взошла на невысокий помост, установленный за периметром кладбища. Миниатюрными рядками на привезённых стульях сидели акционеры и ждали речи преемницы и единственной наследницы корпорации «Хорс», а по сторонам прохаживались репортёры и фотографы, жадно вглядываясь в любую деталь, из которой можно бы было слепить худо-бедную сенсацию, а если повезёт, то и пикантную историю для жёлтой прессы.
Вдова сидела сбоку от помоста – безжизненное существо, потерявшее ориентир в жизни, корабль, разбившийся о берег с мёртвым маяком. Потрясение вогнало эту красивейшую из женщин в тяжёлый ступор, выбелив роскошный шёлк медных волос и забрав волю из сильных, тонких рук. Элина Грей не проронила ни капли слёз и не произнесла ни слова с того момента, как узнала о смерти мужа. Её словно уже больше не существовало в мире живых, лишь дыхание и тепло тела доказывали обратное. Она недвижно сидела на стуле, её руки, заботливо уложенные на подлокотники, белели среди черноты одежды, а глаза неотрывно смотрели в одну точку на земле.
– Его любимыми цветами были красные калы, – начала свою речь с помоста Марьям. – А вы знали об этом, господа? Вряд ли! Вы вовсе его не знали. Для вас Максимилиан Грей был главой и хозяином. Хозяином шавок, снующих и виляющих хвостиками ради золотой косточки.
– Марьям, что вы говорите? Речь рядом на бумажке, читайте её. – Роберт, тот мужчина, что чересчур хлопотал около девушки, недоуменно уставился на наследницу корпорации.
– Я теперь ваша хозяйка, Роберт, и этих шавок тоже, что развалились на удобных стульях, в то время, как мой отец лежит в холодной земле. Теперь я – ваш хозяин и вы все у меня здесь! – Она сжала ладонь в кулак и вытянула её вперёд, демонстрируя публике, которая молчала. – Если кто-то скажет слово против – автоматом вылетит из корпорации. Я держать никого не буду. Я – не мой отец. Доброта и вера в порядочность людей привели его на это кладбище. Я такой добренькой не буду. Слышите? А теперь можете вонять, сколько вам угодно, господа.
Марьям резко повернулась спиной к ошалевшим от такого дерзкого заявления людям и спустилась с помоста. Приглашенные на панихиду акционеры и бизнесмены рвали глотки, требуя принесения им извинений от дерзкой соплячки. Да как она смеет! Они все уважаемые люди и не позволят унижать себя какой-то выскочке только потому, что она наследница Грея. В конце концов, можно провести и голосование.
– Господа, господа! У девушки горе, она сама не понимает, что говорит. Господа, прошу вас! – Роберт Юхан с раскрасневшимся лицом взывал с помоста к быстро таявшей группе гостей. – Что вы натворили, Марьям? Что за истерика? Ведёте себя, словно маленькая избалованная девочка.
– Мне больше нечего добавить к тому, что я сказала. – Девушка поддерживала мать и помогала ей идти к машине.
– Да послушайте меня! – Мужчина схватил девушку за руку и больно сжал. – Вы теперь не принадлежите ни себе, ни семье. Вы не понимаете, что они могут попытаться вас свергнуть и лишить законного места? Вы в своём уме?
– Я всё сказала. Недовольных я держать не буду, – устало и раздражённо ответила она, пытаясь сбросить его руку.
– Вы избалованная девчонка! И неблагодарная к тому же! Отец оставил вам такое детище, а вы его готовы просрать за так, – возмутился мужчина.
– Я ничего не собираюсь терять, Роберт, – угрожающе тихо заговорила Марьям. – Если вы думаете, что после смерти отца я сидела и плакала, и больше ничего не делала, то глубоко ошибаетесь. Всё это время я посвятила изучению внутренних дел корпорации. Образования и ума мне хватило, чтобы разобраться во всём. А они мне ничего сделать не смогут, в то время, как я… – Её светлые глаза сузились. – Не советую более ко мне прикасаться и угрожать мне. Уберите свою руку, пока я её не откусила!
Роберт отшатнулся от девушки, глаза которой горели синим пламенем и менее всего походили в данный момент на человеческие. Она усадила на заднее сидение чёрной машины безучастную ко всему происходившему мать, а сама подошла вплотную к мужчине, ухватила его за край пиджака и заставила выслушать то, что никому другому не нужно было слышать.
– Каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду своей жизнь отныне ты, Роберт Юхан, некогда бывший близким другом моего отца, тот, кому он доверял без оглядки, ты будешь проживать в страхе и ожидании возмездия. Смерть придёт за тобой, но в конце. Ты познаешь боль потери всех, кто дорог и близок тебе. Твоя родня захлебнётся в собственных кишках и крови. Обещаю тебе, предатель! И дружки твои, те, кто помогал, их ждёт
