— Я собираюсь прочесть книгу, которая называется «Сияющийлуч», — заговорила она, надеясь, что ее голос звучит нормально. — Она былаиздана в тысяча девятьсот пятьдесят первом году издательством «Лайон Букс»,маленькой компанией, выпускавшей книги в мягких переплетах. Хотя на обложкенаписано, что автором является… хватит или еще?

— Магнитофон настроен, — сообщил Куртис, отталкиваясь ногамии перекатываясь в кресле на колесиках от одного конца панели с аппаратурой кдругому. — Поговорите еще чуть-чуть, пока я займусь эквалайзером.

— Отлично, отлично, — вставила Рода, и Рози подумала, чтооблегченные интонации в голосе режиссера ей не почудились.

Слегка приободрившись, она снова обратилась к микрофону.

— На обложке значится, что автор книги — некий Ричард Расин,однако мистер Леффертс — Роб — говорит, что на самом деле книгу написалаженщина по имени Кристина Белл. Книга является частью несокращенногорадиосериала «Женщины в масках», и я получила эту работу, потому что женщине,которая должна была читать романы Кристины Белл, предложили…

— У меня все, — перебил ее Куртис Гамильтон.

— Боже мой, она говорит, как Лиз Тейлор в «Баттерфилд-8», —заметила Рода и вдруг зааплодировала.

Робби кивнул. Он улыбался, явно довольный и Рози, и собой.

— Рода будет подсказывать и помогать вам, но если выпрочитаете так, как читали «Темные аллеи» возле «Либерти-Сити», мы все будемсчастливы.

Рози наклонилась, едва успев остановиться, чтобы нестукнуться головой о крышку стола, и достала из холодильника бутылку воды«Эвиан». Открывая ее, она обратила внимание на заметную дрожь в руках.

— Я постараюсь сделать все, что могу. Обещаю.

— Мы знаем, — откликнулся он.

«Думай о женщине на холме, — велела себе Рози. — Подумай отом, как она стоит на вершине прямо сейчас, не боясь ничего — того, чтоприближается к ней в ее мире, того, что подкрадывается за ее спиной из моего.Она безоружна, и все же не боится — тебе совсем не обязательно заглядывать ей влицо, чтобы понять это, ты видишь, что ей не страшно, по изгибу спины. Она…»

— …готова ко всему, — пробормотала Рози, Робби приник кстеклу со своей стороны.

— Простите? Я не расслышал.

— Я сказала, что готова, — произнесла Рози.

— Уровень отличный, — вставил Куртис и повернулся к Роде,которая положила перед собой рядом с блокнотом свою копию романа. — Начинаем повашей команде, маэстро.

— Отлично. Рози, давайте покажем им, как надо работать, —сказала Рода.

— Кристина Белл. «Сияющий луч». Заказчик — «Аудио консептс».Режиссер — Рода Саймонс. Читает Рози Макклендон. Лента пошла. Начинайте читатьна счет раз, и… раз!

«Господи, я не могу!» — в неведомо какой раз подумала Рози.Затем сузила поле своего сознания до единственного ослепительно яркого образа:она представила золотой браслет, надетый на правую руку женщины в мареновомхитоне чуть выше локтя. И когда образ выкристаллизовался в мозгу, свежие волныпаники отступили.

— Глава первая.

Нелла догадалась, что ее преследует мужчина в поношенномплаще, только тогда, когда оказалась между уличным фонарем и замусореннымпереулком слева, разверстым, как челюсти старика, умершего с непережеваннойпищей во рту. Но было уже поздно. Она услышала топот ботинок со стальныминабойками на каблуках. Топот приближался, и большая грязная рука потянулась кней из темноты…»

Рози вставила ключ в замочную скважину двери своей квартиркина втором этаже дома на Трентон-стрит в пятнадцать минут восьмого. Ее одолевалаусталость, ей было жарко — в этом году лето пришло в город очень рано, — однаковсе чувства подавляло счастье. На руке Рози висела большая сумка с покупками.На самом верху лежала стопка желтых листовок, сообщавших о предстоящем летнемпикнике и концерте, который устраивают «Дочери и сестры». Рози заглянула в«Дочери и сестры», чтобы рассказать, как прошел первый день на работе (еебуквально распирало от желания поделиться своей радостью), и перед уходом РобинСент-Джеймс спросила, не могла бы она захватить с собой пачку листовок ираздать их соседям. Рози, стараясь не показать, какую гордость она испытываетоттого, что у нее есть соседи, согласилась взять столько, сколько ей дадут.

— Ты просто палочка-выручалочка, — сказала Робин. В этомгоду ей поручили распространять билеты, и она не скрывала, что дела шли из руквон плохо. — И если кто-нибудь начнет расспрашивать, Рози, скажи им, что это немолодежная тусовка. И что мы не лесбиянки. Эти дурацкие истории составляютполовину проблем с продажей билетов. Обещаешь?

— Конечно, — ответила Рози, заранее зная, что ничегоподобного делать не станет. Она не представляла, как будет читать лекциюсоседке, с которой никогда раньше не встречалась, лекцию о том, кем являются«Дочери и сестры»… и кем они не являются.

«Но я ведь могу сказать, что они хорошие женщины, — подумалаона, включая вентилятор в углу и открывая дверцу холодильника, чтобы разгрузитьсумку с продуктами.

— Нет! Я скажу, что они леди. Настоящие леди».

Да, так звучит гораздо лучше. Мужчины — особенно те, комуперевалило за сорок, — чувствуют себя комфортнее с этим словом, нежели с«женщинами». Глупо, конечно (впрочем, считала Рози, то, как пыхтят некоторыеженщины над тонкими семантическими оттенками слов, еще глупее), но этиразмышления пробудили вдруг воспоминания о Нормане, о том, как он называлпроституток, которых иногда арестовывал. Он никогда не использовал слова «леди»(оно предназначалось исключительно для жен коллег, например: «Жена БиллаДжессапа — настоящая леди»); он никогда не называл их «женщинами». Про них онвсегда говорил «девочки».

Девочки были там-то, девочки делали то-то. До этого моментаРози даже не подозревала, насколько ненавистным стало для нее это, в общем-то,безобидное слово «Девочки».

«Забудь о нем, Рози, его здесь нет. И никогда не будет».

Как всегда, эта простая мысль наполнила ее радостью,удивлением и благодарностью. Ей говорили — в частности, на терапевтическихсеансах в «Дочерях и сестрах», — что эйфория в конце концов пройдет, однако онаотказывалась этому верить. Его нет рядом. Она убежала от чудовища. Онасвободна.

Рози закрыла дверцу холодильника, повернулась и окинулавзглядом комнату. Минимум мебели и полное — если не считать ее картины —отсутствие украшений, и все же она не увидела ничего, что омрачило бы еерадость. Замечательные кремового цвета стены, в которых никогда не находилсяНорман Дэниэлс; стул, на который Норман Дэниэлс никогда не толкал ее, чтобы онане «умничала»; телевизор, который Норман Дэниэлс никогда не смотрел,презрительно посмеиваясь над новостями или хохоча над показываемыми в очереднойраз телешоу «Для всей семьи» или «Веселитесь». А самое главное, она необнаружила ни одного угла, где сидела бы, плача и думая, что рвота ни в коемслучае не должна испачкать пол, — в фартук или подол платья, и только туда.Потому что он никогда не бывал здесь. И никогда не появится.