какие могут быть шутки, когда твоим именем играют, как бильярдным шаром. Бабенка с виду ничего, но напрасно думает, что своей мордашкой запудрит ему мозги. Если напрашивается для комплимента – не дождется, у него сейчас не то настроение, чтобы комплименты разбрызгивать. Он насупился, грузно наклонился над столиком:

– Мне сейчас не до шуток.

– Я же директриса вашего ресторана, – растерянно пролепетала она. – Вы меня сами назначили, – женщина преданно заглядывала в глаза Петру.

Ну, это уже черт знает что! Стоило бы рявкнуть во все луженое горло, чтобы загнать ее куда-нибудь под стол, но у той, похоже, и так поджилки тряслись. Однако если именно она варит здесь кашу, занимается ресторанным плагиатом, тогда придется ей перья повыдергать. Хотя на сумасшедшую не походит. Видно, хитра, шельма. Ишь выдумала: директриса его ресторана. Ну-ну, поглядим, какой огород станет городить дальше.

Грушинин взирал и слушал с любопытством. Не мог сразу схватить, кто кому мозги парит. Интересный спектакль. Главные действующие лица запутывали ситуацию донельзя.

Директриса часто заморгала невинными глазками:

– Вы будете как всегда или для вашего гостя принести что-нибудь особенное?

– А что я ем как всегда? – схитрил Петр, чтобы поймать на слове.

Но она тут же перечислила набор блюд, какие он любил. Обескуражила, под дых врезала, не удалось поймать. Чертова баба, подумал, голыми руками не возьмешь и на мякине не проведешь, все о нем разнюхала. Но и он не простыми нитками шит. Выбить из колеи его не так просто. Что ж, сама напросилась, поиграем в угадайку, потешим бабью дурь. Спросил:

– С моим последним приказом ознакомлены?

– Да, он лежит у меня на столе.

– Тогда пошли в кабинет.

В кабинете директриса вытащила из папки приказ, датированный вчерашним числом, с исправлением в тексте, сделанным его рукой.

Петр хмыкнул, словно его окатили водой из ушата. Вот чертовщина, крыть нечем. Глянул по стенам кабинета и наткнулся на фотографию, на ней он стоял вместе… Что это? Вот тебе новость! Не поверил собственным глазам. Уж не поехала ли у него крыша? На фотографии он стоял вместе с Прондопулом. И тут его словно тюкнуло по темечку, стало ясно, откуда ветер дует.

Он двинулся, чтобы сорвать со стены эту липу и выбросить. Но обнаружил, что глаза архидема на снимке двигались, были живыми. Не поверил, мотнул головой, сгоняя туманный налет, и ничего не изменилось. Заурчал, сжал огромные кулаки, свирепым взглядом пригвоздил к полу директрису. Ан что с нее возьмешь, она – пешка, тут рыба крупнее плавает, тут не червями пахнет, здесь прямое воровство. Абсолютно ясно, кого надо к стенке прижимать. Пантарчук круто развернулся к двери. Директриса спросила в спину:

– Петр Петрович, ужинать будете?

Он не ответил. Шумно дыша, накалился, пыхтел, как паровой котел. Вышел в зал, мрачно протопал мимо Грушинина.

Тот все понял, вскочил со стула, направился следом.

На улице, отойдя от ресторана, Петр остановился:

– Это все его штучки!

– Чьи?

– Прондопула! Украл мое имя! Я сразу сообразил, когда он появился у меня, что это еще тот жук!

Грушинин не расспрашивал, знал, все выяснится, когда Пантарчук успокоится.

А Петра больше не интересовала эта улица. К черту все. Сейчас хотелось одного: вцепиться в глотку Прондопулу. Надо же, как пристроился, законопатил мозги своими червями, а сам преспокойненько под чужим именем снимает сливки.

Грушинин смотрел по сторонам с интересом, метаморфоза с улицей не давала покоя, хотел заглянуть в каждую щель. Потянул Пантарчука в магазин, посмотреть, что за торговля.

Тому не хотелось, но уступил.

В магазине, как из-под земли, вырос продавец:

– Я к вашим услугам, Петр Петрович. Рад вас видеть. Чем интересуетесь? В нашем магазине вы можете приобрести все.

Пантарчук покривился: и этот его знает, они здесь явно сговорились, поют под одну дуду.

Продавец крутился юлой, невозможно было запомнить лицо, оно неуловимо улыбалось.

Петр стал как вкопанный, скомандовал:

– Стоять! Не крутись сверчком на палочке! Откуда тебе известно, кто я?

– Как же, Петр Петрович? Вас тут все знают. Все бывают в вашем ресторане, – просвиристел продавец.

Петр вздрогнул: опять этот ресторан.

– Мне у вас ничего не надо, – отрезал. – Это моему приятелю приглянулся ваш магазинчик.

– Отлично, отлично, любой заказ вашего приятеля мы выполним незамедлительно, Петр Петрович. – И продавец волчком крутнулся к Константину.

– Вот-вот, – с ехидцей кашлянул Пантарчук. – Поработайте с ним.

Грушинин улыбнулся. Но делать было нечего, пришлось подыгрывать Петру.

– Все есть, говорите? – Пробежал глазами по стеклянному прилавку. Ничто не привлекло внимания, так, никому не нужная ерунда.

– Исключительно, – поддакнул продавец.

– Коробка спичек, например, найдется?

Продавец подхватил Константина под локоть, повел вдоль прилавка и засвиристел возле уха:

– Спички – это такая старина. Но и эта старина у нас имеется. Еще могу предложить зажигалки на любой вкус.

Грушинин отрицательно покрутил головой. Тогда продавец выхватил из-за прилавка упаковку зубочисток и протянул Константину. И тот к своему удивлению обнаружил на ладони продавца коробок со спичками.

– Это обычные спички, – заметил продавец, – но могу предложить длинные для разжигания каминов. – Он второй рукой подхватил упаковку с цветными карандашами, и Грушинин на второй ладони продавца увидал большой коробок с новыми спичками.

Наваждение, подумал Константин, мерещится. Потер виски, больно ущипнул себя, отошел от прилавка. Но продавец словно приклеился к нему. Бросил коробки со спичками на прилавок и кинулся расхваливать другой товар. В глубине торгового зала выхватывал из воздуха и предлагал брюки, костюмы, рубашки, галстуки, искусственную зелень. Константин не успевал изумляться. А продавец продолжал вытанцовывать рядом:

– Для живого уголка в квартире могу предложить птиц, зверей, рыбок.

Грушинин и Пантарчук увидели клетки с разными птицами, причудливыми зверушками и аквариумы с рыбками.

– Мелочь не интересует, – бросил Грушинин, намереваясь отвязаться от назойливого продавца. – Мы любим крупное. У вас такого нет.

– Да как же нет? – бойко подпрыгнул продавец. – Есть, конечно. – Дернулся к вешалке с шубами, и перед Грушининым нежданно-негаданно предстал живой медведь во всю свою величину. Затоптался на месте, взревел и встал на задние лапы.

Константин оторопел, попятился.

Пантарчук поперхнулся собственной слюной и неуклюже застыл. Невероятно. Все это не укладывалось в мозгах. Тут определенно творились ненормальные вещи.

Медведь подошел к Петру и обнюхал.

Петру почудилось, что тот перекривил морду, вероятно, не понравился запах духов.

Зверь положил лапы на плечи Петру, и Пантарчуку как будто послышались медвежьи мысли: «Да ты, приятель, не бойся, я своего брата-мужика не трону. Покупай меня, только на цепь не сажай, вот за это шкуру спущу».

Пантарчук оглянулся на Грушинина и хрипло, пересохшим горлом спросил:

– Тебе медведь нужен?

– На кой ляд он