Я тоже, мой читатель. Верю всей душой и горжусь свершениямичеловеческого гения, открывающими нам дорогу в XX век: электрическимилампочками, синематографом и 10000-тонными броненосцами.

А верите ли вы в колдунов, черный глаз и нечистую силу?

Ну разумеется, нет — иначе вы читали бы не нашу просвещеннуюгазету, а какой-нибудь спиритический «Ребус» или «Взгляд в бездну». И если я,Лавр Жемайло, скажу вам, что нечистая сила действительно существует, вы решите,что ваш покорный слуга, идущий по следу одного из самых опасных тайных обществстолетия, поддался мистическим чарам, сошел с ума и не сегодня-завтра окажетсяпациентом Боженинской психолечебницы или, того пуще, намылит веревку вслед заперсонажами своих мрачных очерков.

По Москве ползут слухи. Будоражащие, жутковато-пьянящие,соблазнительные. В бонтонных гостиных, в артистических салонах, заинтеллигентскими чаепитиями идет великая битва между матерьялистами имистиками. Спорят громко, до хрипоты. А если в доме есть дети, то, наоборот,спорят шепотом, но оттого не менее неистово. Складывается впечатление, чтомистики берут верх, и всё чаще звучит таинственное слово «Знаки».

Даже те, кто никогда прежде не интересовался поэзией,декламируют наизусть туманные стихи самоубийц, где говорится о посланцах вбелом плаще, воющих Зверях и смертоносных царевичах.

Страшно, очень страшно. Но еще более того интересно!

Неужто сама Смерть во всей своей красе, с косой и в саване,повадилась бродить по улицам нашего мирного города, заглядывая в лица и отмечаясвоих неким тайным знаком? Или, быть может, это забавы Диавола (не к ночи будьпомянут)?

Я рассмешил вас, вы улыбаетесь. И правильно делаете — ларчикоткрывается куда как проще.

Иссушающая болезнь мраколюбия поразила умы и сердца. Мозгтех, кто подцепил страшную заразу, жадно впитывает дыхание тьмы, вглядывается вмрак, выискивая там «Знаки» и будучи готов воспринять любую странность инеобъяснимость как приглашение броситься в ледяные объятья ее величестваСмерти.

И тогда, взглянув на закатные облака, вполне возможноразглядеть на них силуэт виселицы, как это произошло с 16-летним Ф., кажется,вовсе не связанным с «Любовниками Смерти» (см. заметку «Самоубийствогимназиста» в номере от 9 сентября); кто-то трепетно внимает завываниям ночноговетра в печной трубе или вздрагивает, увидев звукосочетания, что рифмуются сословом «смерть». Никогда еще первопрестольная не переживала такой вакханалиисамоубийств, как в последние дни. Трое вчера, двое позавчера, четверо третьегодня — и это не считая спасенных, которых, вероятно, в десять раз больше!

Уже пять молоденьких дурочек отравились вслед за ЛорелеейРубинштейн, которой теперь земля вряд ли будет пухом — только не под аккомпанементпроклятий, которыми осыпают несчастную родственники погибших девочек.

Да-да, разумом я отлично понимаю, что всё дело впсихологическом недуге современного общества, но, Боже, как велико искушениеповторить вслед за принцем Датским: «Есть много на земле и в небесах такого,что нашей мудрости не снилось»!

А ведь, пожалуй, и вправду есть. Ибо Смерть, господа, —это не химера и не колдовство, а научно установленный факт. С точки зренияфизики — необъяснимое исчезновение энергии, что, насколько я помню изгимназического курса, прямо противоречит закону сохранения оной. Куда же, всамом деле, девается жизненная энергия в момент смерти? Не может ли она внекоем видоизмененном, преобразованном виде возвращаться обратно? Что еслипроизошла некая природная аномалия? Что, если над Москвой повисло невидимоеглазу, но вполне реальное облако смертоносной энергии?

Разве так уже не бывало прежде? Разве не гибли по непонятнойпричине целые города, словно лишившиеся жизненного источника? Пришли в упадок изапустение древние Вавилон, Афины, Рим. Историки винят нашествие варваров,экономический упадок или духовный кризис. А вдруг всё объясняется иначе? Любойочень старый и очень многолюдный город, в котором за долгие века существования ушлииз жизни сотни тысяч и миллионы людей, задыхается в тесных объятьях могил икладбищ. Мертвые кости везде: на погостах, на дне рек, под фундаментами домов,под ногами прохожих. Воздух густ и сдавлен от последних выдохов умерших ивыплесков жизненной энергии. Разве не чувствует этой асфиксии деревенскийжитель, впервые оказавшийся в древней столице и вдохнувший ее миазмы?

Если взять всех жителей Москвы за семь столетий, томертвецов окажется много больше, чем живых. Мы с вами в меньшинстве, господа.Так стоит ли удивляться, что некоторых — многих — из нас тянет присоедшппъся кбольшинству. Центр энергии там, а не здесь.

Ученые скажут, что я несу чушь. Очень возможно. Но сто илидвести лет назад предшественникам наших многомудрых академиков бесовщиной казалисьневидимые глазу магнетизм или электричество, а вид автомобиля поверг бы их вужас, не говоря уж о рентгеновских лучах или движущихся картинках. Как знать,уважаемые доктора и магистры, не откроет ли наука XX века некие иные видыэнергии, распознать которые не способны наши органы чувств и несовершенныеприборы?

Ответ за Будущим.

Что же касается скромного репортера Жемайло, которыйспособен прозреть грядущее не лучше, чем вы, то можете быть уверены, почтенныечитатели «Курьера», что ваш покорный слуга не свернет со следа «ЛюбовниковСмерти». Вы и впредь будете первыми узнавать обо всех моих наблюдениях иоткрытиях.

«Московский курьер» 13(26) сентября 1900 г.

2-я страница

Непредсказуемая и прихотливая

"Я так и не знаю, зачем я ему нужна — во всяком случае,ухаживать за мной он не пытается, а ведь мы довольно много времени проводимвместе. Считается, что я помогаю ему расследовать обстоятельства смертибедняжки Офелии, а заодно уж и все прочие таинственные происшествия, связанные снашим клубом.

Но иногда мне начинает казаться, что он меня просто опекает,словно какую-нибудь простушку, глупенькую провинциалку, попавшую в большой иопасный город. Право, смешно. Я, может быть, и провинциалка, но глупенькой итем более простушкой меня не назовешь. Я уже не та, что прежде. Мне сталисовершенно непонятны обычные, скучные люди с их обычными, скучными заботами, аэто значит, что сама я перестала быть обычной и скучной.