рассыпались кругом по всему первому этажу атриума. И едва из провала появился первый гигант, его срезало сразу несколько очередей.

Погожин прикрикнул на командиров взводов. Скорпиона убили слишком рано и потратили на него слишком много патронов. По этажу атриума побежали корректировщики, согласовывать огонь. Следующих били прицельно и наверняка, стараясь в первую очередь попасть в глаза, в сочленение лап или сзади под хвост.

Треугольник смерти, из кошмаров, скорпионов и людей, сверкал вспышками выстрелов, скрипел хитиновой броней, пучился ядовитым туманом. Чудища бросались в самоубийственные атаки, не замечая льющийся сверху стальной дождь. Взаимная ненависть захлестнула новую фауну, и люди постепенно выходили из схватки победителями.

Внезапно треск выстрелов стих.

— В укрытие! — отдал приказ Погожин.

Бойцы живым ручейком втянулись в дверь, ведущую в тоннель.

— Останься, — майор удержал ловчего, торопившегося продемонстрировать готовность к дисциплине, — думаю, тебе будет полезно увидеть Предвестников.

— Предвестников чего?

— Смерти, конечно же. Три предводителя скорпионов. Мы называем их Предвестниками смерти, потому что как только они появляются, кто-то погибает.

Босой торопливо вывел перед собой гррахский трактат, в котором, как он понимал, содержались сведения обо всех чудищах, по крайней мере по состоянию пятнадцатилетней давности. Найти место, где описывалась структура логовища скорпионов, используя всплывающее над ними сочетание гррахских значков, труда не составило.

Предводителей у скрипов действительно было трое. И под «именем» каждого содержалось немалое описание.

— И что они будут делать? — Босой всматривался в провал, стараясь не упустить миг появление первого Предвестника. В ответ Погожин кровожадно улыбнулся.

— Они умрут.

Первый походил на стремительный клинок. Небольшой, прочный, быстрый и одновременно гибкий, он выстреливал собой в цель, и она разлеталась в пыль. Его хватило бы одного. Оказавшиеся рядом кошмары взрывались кровоточащими кусками плоти.

Второй едва протиснулся сквозь провал. Его массивное тело напоминало шар, закрытый со всех сторон несколькими слоями брони. На остатки кошмаров он просто не обращал внимания, походя раздавливая их как надувшиеся гноем прыщи.

Третий сочился зеленоватым ядом. Густая прилипчивая жидкость тянулась за ним широкой поблескивающей полосой.

Они не дрались с кошмарами, а просто двигались вперед, к последнему спуску на широкую площадку нижнего этажа.

Помешать этому не мог никто из защитников, и Босой не был уверен, что с этим справились даже Сыны всей пришедший на зачистку группой.

Приближалась битва титанов. Предводитель кошмаров еще ни разу не проявил себя, но не было сомнения, что он где-то рядом.

Предвестники спустились и суетливо забегали из угла в угол. «Клинок» время от времени совершал стремительные рывки, «шар» прокатывался и бился в стены, «зеленый» же заливал пол лужами яда. Они словно сражались с невидимым врагом. Сообразив, что их противник может быть невидим, Босой подозвал Ласку и попросил ее показать то, что видит она.

Ничего скрытого от глаз внизу не было. Просто ловчий не знал, куда смотреть, а точнее — как.

Главный кошмар походил на туман, хотя и не был им в полном смысле этого слов. Множество мелких существ или даже клеток витали в воздухе черноватой пеленой и были бы хорошо видны при хорошем освещении. Кошмар растекался по полу, прилипал к стенам, старательно избегая контактов с Предвестниками.

Получалось не особенно хорошо. Взвешенные в воздухе частички гибли и от рывков «клинка», и от ударов и перекатов «шара», но эффективнее всего справлялся «зеленый», сжигавший частички защитника логовища и в воздухе, и на полу, и на стенах — всюду, куда попадал яд.

— Почему он не бьет в ответ?

— А зачем? — Погожин с садистским удовольствием наблюдал за битвой заклятых врагов. — Они уже мертвы. Просто еще не знают об этом.

Развязка наступила неожиданно. Все три Предвестника рухнули на пол, безвольно раскинув лапы, хвост и клешни.

— Как он убил их?

— Черт его знает. Могу лишь сказать, что никто не способен ступить на нижнюю площадку и выжить. Смерть наступает не сразу, но она неизбежна.

— А как убить его самого?

— Ты когда-нибудь сражался с ветром? Или с ручьем? С солнечным светом? Есть вещи, уничтожить которые можно лишь вместе с миром. Может быть, если сложить казарму взрывом, мы сможем избавиться от него. Но никак иначе.

— Но вы же разрушали «сердце» прежде?

— Один из нас спускался и делал это. Имена пожертвовавших собой героев навеки вписаны в историю гарнизона.

* * *

Погожин увел группу, оставив ловчему охраной двух рядовых стрелков. Босой сам попросил остаться. Он хотел подумать. Жертвовать жизнью одного из бойцов гарнизона только потому, что Сыны за столько лет не придумали, как обуздать главаря кошмаров, казалось ему неразумным. Практика показала, что ловчий обладает нужными навыками и опытом, чтобы эффективно ломать устоявшиеся в Гранитном практики боя с чудищами, и нужно было сделать это еще раз.

Майор без разговоров согласился отложить жертвоприношение. При выходе на зачистку логовищ, он был готов к потере половины группы и даже собственной смерти. Операция же прошла почти без жертв, да еще и за расстрел скорпионов один из корректировщиков получил навык управления боевой группой.

Босой остался. Внизу, прямо под его ногами, находился главарь логовища, и нужно было лишь придумать, как его убить.

«Ты когда-нибудь сражался с ветром? Есть вещи, уничтожить которые можно лишь вместе с миром» — сказал Погожин. И наверняка был прав.

Миллионы, а может быть и миллиарды плавающих в воздухе клеток несли неотвратимую смерть. Если бы Сыны Гранитного могли уничтожить это порождение гррахов, они бы обязательно это сделали. Тем более, что площадка внизу носила следы множества попыток. Чудище взрывали, секли осколочными снарядами, заливали кислотой, пытались сжечь и били электричеством. Майор подробно рассказал о каждой из попыток, но ловчий так и не нашел в его слова необходимых зацепок. Интуиция молчала, хотя была нужна как никогда.

Что-то необходимо было придумать. Устав пялиться в сумрачную пустоту атриума, Босой расстелил коврик на полу и уселся, скрестив ноги, у самого края площадки шестого этажа.

Один из мимохожих старцев называл это положение «позой лотоса». По его словами, именно в ней восточные святые достигают внутренней гармонии и постигают мировую мудрость. И ловчему сейчас не помешала бы хоть маленькая ее толика.

— Упадешь же, — Рина осторожно дотронулась до его плеча.

С отрядом она не ушла. Осталась с ним. А вот Зою отправили отдыхать, и девчонка ни секунды не возражала, хотя бы потому, что Сурков обещал научить ее стрелять из снайперской винтовки.

— Я не помешаю? — девушка уселась сзади, так, чтобы их спины удерживали друг друга.

Ее прикосновения согрели, и только сейчас Босой понял, как замерз.

— Может, костер разожжем? — предложил он.

Рина недоуменно повела плечами. Дровами