— Я вас поздравляю, Алексей Воинович, — усмехнулсяон одними губами. — Вас угораздило оказаться посреди хитросплетения интригвенского двора на самом высоком уровне… Впрочем, полагаю, вас эта сомнительнаячесть не особенно и радует?

— Вовсе не радует, — сказал Бестужев. —Тарловски говорил правду?

— Ну, всей правды от человека его ремесла никогда неуслышишь, уж мы-то с вами это прекрасно понимаем. Однако он вам выложил немало.Всё это прекрасно согласуется с тем, что мы знаем. Партии эрцгерцогаФранца-Фердинанда и его противников не первый год ведут ожесточенную борьбу заключевые посты в самых разных сферах управления. Этакая бесконечная война,разве что без выстрелов, убитых и раненых. Громкое «дело о русском шпионаже»окажется как нельзя более кстати, чтобы отыграть пару фигур на этой шахматнойдоске.

— Но ведь ничего подобного нет…

— Алексей Воинович! — с ласковой укоризной сказалАверьянов. — Экий вы, право… Вы ведь не романтическая девица, а жандарм ссерьёзным опытом… Разумеется, кончится всё пшиком: никого из нас, всех, ктоработает сейчас в Вене по этому делу, невозможно привлечь к суду и выдвинутьубедительные обвинения. Законы Австро-Венгерской империи мы не нарушили ни вединой запятой. Даже несоответствие наших личностей тем данным, что значатся внаших паспортах, практически недоказуемо: потому что в случае… чего… господароссийские дипломаты с честнейшими глазами присягнут, что вы и есть коммерсантГотлиб Краузе, а я — пребывающий здесь на отдыхе чиновник Министерства юстицииАртамонов… ну а профессор Бахметов и вовсе выступает под своим собственнымименем, поскольку прибыл сюда поработать в Технической библиотеке, чтоподтвердят его венские коллеги… Противникам эрцгерцога нужен просто-напростопревеликий шум. Истошные вопли газетёров, пафосные выступления депутатов впарламенте, филиппики политиков… вы прекрасно знаете, как ставятся такиеспектакли. На волне всей этой какофонии устроители спектакля достигнут своихцелей, после чего шум волшебным образом утихнет, публика отвлечётся наочередную сенсацию, те из нас, кто, не дай бог, угодит в лапы здешней юстиции,будут освобождены с прочувствованными извинениями…

— Да, я понимаю, — сказал Бестужев.

— Во всем этом есть одно привлекательноеобстоятельство. Мы располагаем некоторым временем… давайте считать, что у насне три дня, а только два, я в подобных случаях предпочитаю быть пессимистом. Заэто время мы обязаны сделать дело и раствориться, как призраки. Думаю, нам достаточнобудет покинуть Вену: вряд ли страсти достигли такого накала, что нас будутобъявлять в розыск на территории всей империи… Вы в начале разговора упоминалио некоем плане?

— Да, — сказал Бестужев. — План у меня есть,я сидел чуть ли не до утра, взвешивал, просчитывал… Девяносто девять шансов изста, что Штепанек ещё находится в доме барона фон Моренгейма. Во всяком случае,графиня Бачораи, поговорив с бароном, сделала именно такой вывод. Она сказала,что барон и сегодня вечером намерен забавлять приятелей аппаратом Штепанека…

— Вы что-нибудь узнали об этом бароне? Мои людизанимаются несколько иными областями жизни, и он в их поле зрения не попадал —штатский бездельник, светский хлыщ…

— Да, вот именно, — сказал Бестужев. —Классический образец великосветского бездельника, каких и в нашем богоспасаемомОтечестве хватает. Обладатель огромного состояния, длиннейшей родословной…человек, по характеристике Вадецкого, глупейший и никчемный. Единственнаяоригинальная черта — неуемная страсть к наградам, кои он добывает всемивозможными способами. Одним словом, я совершенно уверен, что меня он ровнымсчётом ни в чём не заподозрит. Ему вообще несвойственно думать. К тому же уменя рекомендации от графини…

— И дальше?

— Я появлюсь там вечером, — сказалБестужев. — Вадецкий к тому времени должен будет провести со Штепанекомпредварительные переговоры. В Вадецком я совершенно уверен, он из кожи вонвывернется, чтобы получить эти пять тысяч… Поэтому план таков: выбравподходящий момент, я поговорю со Штепанеком откровенно, со всей конкретикой.Вряд ли он откажется: у него просто нет выбора, он даже в ярмарочном балаганене смог пристроиться, прозябает в роли приживала при вельможе, собственноговоря, шута, только шутовство его заключено не в колпаке с бубенчиками, а в дальногляде…И вот тут у меня возник чуточку авантюрный план… Не стоит ждать завтрашнегодня, у нас катастрофически мало времени.

— То есть?

— Ближе к утру гуляки угомонятся, — сказалБестужев. — А если нет, то всё равно они не будут развлекаться аппаратомночь напролёт. Обязательно настанет момент, когда Штепанека отошлют восвояси, вту каморку, что ему отвели… ну не обязательно каморку, это детали… Корочеговоря, как только барон и его гости переключат внимание на что-нибудь другое,я беру Штепанека, беру аппарат, и мы потихоньку покидаем особняк. Аппарат,приготовленный к переноске, представляет собой всего-навсего два объемистыхчемодана, не особенно и тяжёлых… Унести их нам вдвоём будет нетрудно. Возлеособняка будет ждать мой обычный фиакр… и не он один. Поблизости с двумяэкипажами расположатся поручик Лемке и оба моих филёра. Они и помощь смогутоказать в случае каких-либо… осложнений, и проверить, не будет ли за моимфиакром слежки. С точки зрения закона всё безукоризненно. Аппарат —собственность Штепанека, он вправе в любую минуту покинуть дом барона,прихватив с собой все свои пожитки. Он уйдет добровольно. Это не кража, неограбление, не похищение человека. Даже то, что я выдаю себя за «сибирскогокнязя», с точки зрения законов ненаказуемо — я не извлекаю из этого каких-либовыгод, всего-навсего шутка, пусть и дурного пошиба… Не думаю, чтобы барон,обнаружив бегство Штепанека, обратился в полицию — с какой стати? Штепанек неего крепостной, и никаких договоров они, я уверен, не подписывали, барон дляэтого слишком глуп, он всего-навсего хотел развлечь себя и гостей забавнойигрушкой…

— Резонно… И дальше?

— Я незамедлительно отвезу Штепанека на квартиру,которую здесь снимает поручик Лемке. Лемке ни в чём не участвовал, он попростунигде не засветился, ни с кем из нас не встречался, он с самого начала пребывалкак бы в резерве и потому, голову даю на отсечение, в поле зрения нашихнеприятелей попасть попросту не мог. Ну а назавтра с первым же поездом онпокинет Вену… да и все мы тоже. Лемке и будет его сопровождать вСанкт-Петербург. Ну а я отправлюсь отдельно. Запасной паспорт у меня вашимитрудами имеется. От слежки я уходить умею, и кое-какие меры по изменениювнешности уже продумал…

— Ну что же… — после недолгого раздумья сказалгенерал. — Ничего особо авантюрного я в вашем плане не вижу. Возможныкакие-то мелкие, непредвиденные случайности, способные осложнить ваш отход… ноэто в подобном деле неизбежно. Я, со своей стороны, присовокуплю к вашим людямдвух надёжных своих — кашу маслом не испортишь… Как считаете, Вадецкий вас неподведёт?

— Совершенно уверен, что не подведёт, — усмехнулсяБестужев. — В его верности я уверен по одной-единственной, но весомейшейпричине: он прекрасно понимает, что австрийская тайная полиция, вздумай он насей выдать, не заплатит ему и сотой доли того, что он может получить от нас. Нуа господа французские анархисты платить не намерены вовсе, они люди прямые инепосредственные, сведения предпочитают добывать с помощью не приятно звенящегозолота, а упертого в лоб револьверного дула. Ничего, мой след они потерялибезнадёжно… В отличие от кое-кого другого.