При каждом движении господина барона всё это радужноевеликолепие мелодично позвякивало, подвешенные на ленточках ордена,соприкасаясь с наглухо прикрепленными звездами, производили ни с чем несравнимую музыкальную какофонию. Бестужев усмехнулся про себя: по самым приблизительнымприкидкам, всё это великолепие должно было весить фунтов не менее десяти —однако барон не походил на человека, угнетённого такой тяжестью…

— Здравствуй, князь! — выпалил хозяин, безмалейшей чопорности обменявшись с Бестужевым рукопожатием. — Рад с тобойпознакомиться, друзья Илоны — мои друзья. Приехал посмотреть… чудесатехнического прогресса? Честное слово, не разочаруешься! — И онзалихватски подмигнул.

Бестужеву и в голову не пришло обижаться на стольфамильярное обращение: он ещё в Петербурге узнал, что благородным сословием иофицерами в Австро-Венгерской империи хорошим тоном считается как раз обращениена «ты».

От барона не то что припахивало спиртным — несло, как извинной бочки. Правда, он, судя по всему, был из тех кутил, что способны, регулярнопоглощая устрашающее количество вина, сохранять и относительную твёрдостьпоходки, и внятность речи. Тот ещё гуляка, отметил Бестужев.

Он не сразу определил, что означал чуточку странный взглядбарона — ага, вот оно в чём дело, следовало ожидать… Наследник славного родаМоренгеймов уставился на бухарскую звезду Бестужева, словно несдержанныйребенок на конфету.

— Бог ты мой, Иван! — выдохнул барон прямо-такизавороженно. — Серебряный знак ордена Благородной Бухары…

— Ты, должно быть, прекрасно в этом разбираешься,Рудольф? — светским тоном спросил Бестужев.

— Уж будь уверен! Нет на этом свете такой награды, прокоторую я бы не слышал и назвать не сумел! — с несомненным апломбомответил барон.

Самое смешное — Бестужев не сомневался, что именно так иобстоит. «Ну что же, — великодушно подумал он, — в конце концов, еслиподумать, это гораздо более безобидное увлечение, нежели отчаянная игра вказино или взятие на содержание балетных танцовщиц целыми эскадронами…»

Барон, шагая с ним рядом, совершенно непринуждённопродолжал:

— Честно говоря, князь, я и сам толком не смогупредсказать заранее, когда тебе удастся полюбоваться аппаратом вдействии… — Он вновь подмигнул с вульгарной чуточку гримасой. — Сампоймешь… Но выпить-то, надеюсь, не откажешься? Я слышал, в Сибири такиестрашные морозы, что медведи на бегу замерзают и вы там только и делаете, чтосогреваетесь горячительным, чтобы не умереть от холода…

— Да, примерно так и обстоит, — сказал Бестужев,ничуть не горевший желанием читать лекции по естествознанию. — Холодноватобывает…

По какому-то неисповедимому движению мысли он попыталсяпредставить себе Танино лицо в мороз — раскрасневшиеся щёки, иней на ресницах…Он никогда не был в Сибири зимой.

И тут же запретил себе об этом думать, чтобы лишний раз неранить душу.

Они вошли в обширную залу, где за богато накрытым столомсидело не менее дюжины человек, одни мужчины, военные и штатские. Сразу виднобыло, что компания давненько уж пребывает за столом и угоститься успела наславу: расстёгнутые воротники мундиров, распущенные узлы галстуков,раскрасневшиеся лица, громкие разговоры вразнобой… Как всегда в таких компанияхслучается, появление барона с новым лицом встретили крайне жизнерадостнымивозгласами, словно произошло невесть какое важное и радостное событие. Нанекотором отдалении от стола недвижными статуями замерли с полдюжины лакеев.Бестужев высмотрел Вадецкого — скромно примостившегося в самом конце стола идержавшегося, конечно же, гораздо менее развязно.

— Позвольте вам представить, господа! — с большимвоодушевлением возгласил барон. — Сибирский князь Иван… Иван… фамилию язапамятовал, она сложна, как все русские, но какое это имеет значение средиблагородного дворянства? Князь Иван из страшной ледяной Сибири, владелецзолотых рудников, большой друг нашей очаровательной Илонки! (При этих словах онухарски подмигнул собравшимся.)

Те ответили столь же громогласными возгласами, поройнечленораздельными, но определённо выражавшими дружеское расположение.Появившиеся на некоторых физиономиях ухмылочки были как раз теми, какихследовало ожидать в чисто мужской подвыпившей компании, и Бестужев сохранилполнейшее хладнокровие: в чужой монастырь со своим уставом не ходят, ясно, чтонравы здесь самые непринуждённые…

Дружески приобняв его, барон усадил Бестужева на стул, передкоторым красовался нетронутый прибор с пустыми тарелками и безукоризненноразложенными ножами-вилками. Сам плюхнулся рядом, очевидно, это и было егоместо. Величественно взмахнув рукой, он крикнул:

— Шампанского всем, дармоеды! Нужно выпить за князяИвана!

Лакеи-статуи мгновенно ожили и бесшумно запорхали вокругстола, откупоривая новые бутылки и разливая по бокалам искрящуюся животворнуювлагу. Мелодично зазвенел хрусталь. Бокалы были приличных размеров, ноБестужеву, конечно же, нельзя было отставать от здешнего общества, и пришлосьединым махом разделаться едва ли не с полубутылкой, благо для бывшегогвардейского кавалериста российской императорской армии это было задачей нестоль уж сложной и безусловно знакомой.

Сосед Бестужева справа, колоритный субъект в расшитойзолотыми бранденбурами зелёной венгерке, довольно молодой, но совершенно лысый,в некоторой задумчивости, с очень глубокомысленным видом, протянул:

— Рудники? Прошу прощения, но достаточно ли этодостойное для благородного человека занятие — заниматься рудниками?

Другой, могучего телосложения офицер (судя по синему мундирус красными отворотами и таким же воротником, драгун), возразил столь жеглубокомысленно и серьёзно:

— По-моему, достаточно достойное. Ты же слышал,Фери, — рудники золотые. Я не спорю, унизительно для дворянина было быдобывать из земли уголь или ещё что-нибудь плебейское, но золото — металлблагородный, а следовательно, и благородному человеку заниматься им не зазорно…

Послышались одобрительные возгласы. Драгун, как-то хитроулыбаясь, продолжал:

— И потом, не забывай, Фери, — твой предок прикороле Матяше тоже занимался золотыми рудниками…

Вся компания грохнула столь оглушительным хохотом, чтобокалы задребезжали. Видя, что серьёзным остался один Бестужев, драгун,ухмыляясь, сказал:

— Ты, князь, конечно, не знаешь… Понимаешь ли, современ славного короля Матяша в Мармарошских коронных рудниках добывали золотои возили его обозами по тамошним диким местам. Замок прапрапращура нашего Ферирасполагался как раз поблизости. И означенный рыцарь настолько близко к сердцупринимал заботы своего короля, что порой, собрав ватагу верных людей, пыталсяизбавить его величество от забот по перевозке пары мешков с золотой рудой…Увозил он эти мешки, правда, совсем не в направлении столицы, а, если ужсоблюдать историческую точность, — в собственные подвалы… Так что, смеломожно сказать, занимался золотыми рудниками!