В самый первый праздник Освобождения после смерти сестры девочка помогала матери гасить в доме огни, а брат запирал все двери, чтобы внутри остались только живые.

Освобождение не было веселым праздником. Никто не наряжался, не накрывал богатый стол, не танцевал и не пел.

Следовало строго выполнять законы ночи Освобождения, иначе могло случиться непоправимое.

Когда солнце садилось за горизонт, семья девочки собиралась в главном зале дома. Все надевали маски и до самого утра рассказывали друг другу старинные легенды.

Девочка и ее сестра любили ночь Освобождения.

Они любили слушать истории отца о Небесной Ткачихе и потустороннем мире. Любили смотреть, как отблески огня в очаге – единственного огня, который можно было зажечь в эту ночь, – играют на масках собравшихся. Простой жареный хлеб был необычайно вкусен, особенно когда его макали в кислое вино.

Но в этот год все было по-другому.

Девочка не хотела слушать легенды и вспоминать о Небесной Ткачихе. Не хотела смотреть на деревянные маски, крашеные белым, за которыми скрывались лица ее любимых. И вкус подгоревшего хлеба ей больше не нравился.

Все здесь напоминало ей о той, что она потеряла.

И тогда девочка встала и ушла.

Она не стала выходить из дома, прекрасно зная, чем это может обернуться. Она пошла по темному пустому коридору в маленькую гостиную.

Там было слишком темно. Пламя очага осталось в другой половине дома, а здесь царил такой кромешный мрак, девочка не видела даже собственной вытянутой руки. Она зажгла свечу – от одной маленькой свечки не будет никакого вреда, ведь так? – и поставила ее на подоконник.

Девочка забралась на низкий столик с разложенной на нем игровой доской, а с него перелезла на подоконник и выглянула наружу. На небе не было ни луны, ни звезд. Темнота поглотила все вокруг.

Лишь ее свеча ярко горела в этой мгле.

Словно маяк.

Внезапно в тишине скрипнула дверь. Девочка затаила дыхание. Свеча не могла до конца разогнать темноту, и девочка так и не увидела, стоит ли кто-то у двери.

Из коридора потянуло холодным воздухом.

– Кто здесь? – прошептала она, почувствовав, как на затылке шевельнулись волосы.

Из темноты донесся голос:

– Сегодня самая долгая ночь в году, а ты поставила свечу у окна?

Сердце девочки учащенно забилось. Она схватила свечу и подняла ее над головой. Ее руки задрожали, огонек свечи затрепетал.

– Кто ты?

Она знала ответ.

Конечно, знала.

Существо возле двери сделало шаг вперед и вышло на свет. У него было лицо сестры, ее заплетенные темные волосы, ее платье, в котором она погибла – простое хлопковое платье небесно-голубого цвета, доходившее до колен.

– Здравствуй, сестренка.

Девочка нервно сглотнула, понимая всю опасность этой встречи. Она знала – существо, что сейчас стоит перед ней, может обладать лицом ее сестры, но это всего лишь обман.

– Отойди.

Призрак вздрогнул и замер, подняв от удивления брови.

– Ты думаешь, я злобный и опасный дух, – медленно произнес он, глядя, как девочка потянулась к висевшему на поясе ножу. – Глупая, нож не поможет.

Но девочка не убрала руку с рукоятки.

– Моя сестра умерла. Несколько месяцев назад. Если хочешь, чтобы я поверила в то, что ты и есть она, а не ее злой дух, докажи это.

Существо с лицом ее сестры закусило губу. Его взгляд прошелся по гостиной и остановился на маленьком столике с разложенной на нем доской.

– Сможет ли злой дух побить тебя в «Боги и чудовища»?

– Сестра никогда у меня не выигрывала.

Существо уставило руки в бока и улыбнулось, совсем как сестра.

– Разве?

Это было неправдой. И это была проверка.

Призрак приблизился к окну.

Девочка в страхе прижалась к стеклу.

Он уселся за столик и потянулся за черно-белыми фигурками, рассыпанными по доске.

– А откуда злой дух знает, что эта твоя любимая?

И существо протянуло девочке белую королеву, заключенную в клетку. Та с опаской взяла ее и медленно сползла с подоконника.

– Если я выиграю, – продолжило существо, расставляя фигуры, – мы пойдем на обрыв и будем прыгать в озеро вместе.

Оно любовно поглаживало фигурки, словно знало, что играет в последний раз, и хотело запомнить каждое мгновение.

– Если бы ты была моей сестрой, ты бы знала, что я ненавижу прыгать с обрыва.

Их взгляды встретились.

– А я люблю. И сегодня я хочу делать все, что люблю. С тобой.

Смягчившись, девочка согласилась.

Когда призрак смотрел в сторону, девочка исподтишка наблюдала за ним. У него были такие же, как у сестры, темные глаза, непослушные черные кудри, заплетенные в косу, мягкие, округлые щеки. А когда призрак улыбался, виднелся один слегка искривленный зуб – и у сестры был такой же. И каждый раз, когда из глубины дома доносился голос отца, все еще рассказывающего легенды, потерянный взгляд призрака скользил по потолку, и девочка замечала невыносимую тоску в его глазах.

Оплывшая свеча наполовину догорела, когда существо вдруг сказало:

– Может ли злой дух знать о нашем тайном языке?

Девочка бросила на него удивленный взгляд. Еще когда их мать мучилась головными болями, во время ее приступов отец ввел запрет разговаривать в доме. И тогда сестры придумали тайный язык жестов. Большинство из них они не запомнили. Им просто нравилось их придумывать.

Но один жест, однако, сохранился.

Существо улыбнулось. Потянувшись через стол, оно дотронулось до запястья девочки. Та вздрогнула, хотя пальцы духа были теплыми. Нащупав косточку на запястье, дух легонько ударил по ней два раза.

«Не зевай, – значил этот жест. – Я почти выиграла партию».

Девочка взглянула на доску и увидела, что игра действительно завершилась.

Она подняла глаза на сестру, которая заливисто рассмеялась.

Он был так ей знаком, этот смех. Она любила его звук больше всего на свете.

– Я тебе верю, – прошептала она. – Но если ты не превратилась в злого духа, почему ты здесь?

Улыбка сестры растаяла.

– Я не смогла перейти в другой мир, – с горечью в голосе сказала она.

Девочка мгновенно все поняла. Ее сестра пришла сюда в своем привычном облике, чтобы в самую долгую ночь в году быть среди живых… потому что она не смогла получить освобождение. Она стала блуждающим духом.