Алиен

— Убирайтесь прочь!

— Тише, тише, Али, я здесь.

— Убирайтесь…

Она еще несколько мгновений в ужасе отбивалась от стриксов, клевавших ее тело, пока не проснулась окончательно и не поняла, что это сон. Дорл прижал ее к себе, гладя по голове, и сердце понемногу начало успокаиваться. Он вернулся и ей ничего не грозит. В присутствии альфы мерзкие птицы боялись даже показаться на глаза, а не то, что подойти близко.

Алиен была уверена, что третью ночь без него она не переживет. Стриксы наступали, загоняя ее вглубь пещеры и оттесняя от костра, их глаза полыхали кровавыми огнями. Они верещали, обходя с боков и пытаясь окружить свою жертву. Али отпугивала их горящим древком, но оно сгорало очень быстро, а схватить другое она не могла — разведенный Дорлом огонь теперь уже горел за спинами оголодавших птиц. А Алиен все отступала, боясь, что они окажутся у нее за спиной и тогда уже точно нападут.

— Убирайтесь! Оставьте меня…

Отчаяние и страх перехватывали горло ледяными пальцами. Что застанет Дорл, когда вернется? Ее обглоданное стриксами тело? Уж лучше бы она сгорела в дыхании дракона, чем так… На улице становились все темнее, но Али, уже потерявшая из виду вход в пещеру, этого не видела. Все, о чем она могла думать, это горящее древко в ее руке — последняя ее защита. Ладони уже становилось жарко, огонь подобрался почти к самым ее пальцам и скоро ей придется бросить палку, оставшись перед стриксами ни с чем. Они будто понимали это. И ждали.

Озверевшие, уродливые, измученные странной болезнью, птицы превратились в настоящих хищников, которым мало падали. Они начали нападать — организованно, целой стаей, не оставляя жертве шанса. Алиен уже жалела, что не выбежала из пещеры. Да, на улице она бы тоже вряд ли смогла спастись, но хотя бы не чувствовала себя загнанной в угол мышью, как сейчас.

Последняя, третья ночь еще вся была впереди, когда держать древко стало невозможно. Алиен бросила его на землю, глотая злые слезы, и приготовилась защищаться голыми руками. Если она сумеет, если ей хватит сил, она постарается разорвать хоть сколько-нибудь из этих тварей голыми руками за то, что они лишили ее возможности увидеть своих детей…

И тогда вернулся Дорл. С ним ночь перестала быть страшной, и Али быстро заснула в его объятиях… Но кошмары преследовали ее.

— Их было так много и они наступали… Они хотели съесть меня живьем… Они не должны были нападать, это же падальщики, но они наступали…

— Все позади, Али, больше они не вернутся, — произнес Дорл, терпеливо ожидая, когда она перестанет всхлипывать.

Сон оказался настолько ярким, что трудно было прийти в себя. В этом сне Дорл не пришел к ней, и стриксы напали: разрывали ее на части, клевали ее глаза…

— Не оставляй меня больше.

Дорл взял ее на руки, и тело наконец перестал бить озноб. Это был всего лишь сон. А наяву — Дорл успел вернуться, будто почувствовал. Стриксы бросились из пещеры еще до того, как он туда вошел, и теперь лишь только их отдаленные крики изредка доносились до слуха.

— Постарайся еще заснуть. Тебе нужно выспаться…

Голос был спокойным, но она все равно распознала в нем тревожные нотки. Для чего ей нужно выспаться? Делать здесь все равно нечего — они тут только вдвоем, и если бы не оставшиеся в Деносе дети, ей бы даже понравилось быть с ним здесь, вдали от войн и походов. Среди этих голых камней, одинокого костра в пещере и подстилки из травы, Али охватывало какое-то дикое чувство: хотелось близости, поцелуев, горячих объятий, словно в ней проснулся зверек — дерзкий, беззастенчивый, но желающий ласки.

— Выспаться перед чем? — спросила Алиен, внутренне ощутив, как холодные щупальца страха снова коснулись ее спины.

Дорл

Наглость стриксов превзошла все мыслимые ожидания. Нападение стрикса на маленького ребенка еще можно было понять, но атака на взрослого человека, пусть даже это хрупкая омега, — это что-то совсем уж выходящее за рамки понимания. Впрочем, это могло объясняться хворью, которая настигла их. Болезнь, возможно, озлобила их и лишила страха перед живой и крупной добычей.

Дорл чувствовал беспокойство с первого же дня, как покинул Алиен, но сначала подумал, что это просто нежелание оставлять ее одну, и заставил себя идти дальше. Но свербящее ощущение не исчезало и на второй день стало просто нестерпимым.

Это не было вершиной горы, на которую он хотел подняться, но времени ему не хватало. Пришлось остановиться на склоне и надеться, что он стоит с правильной стороны. Поднялся он все же высоко. Дорл задрал голову и посмотрел на небо, ориентируясь по звездам. Если его братья разослали людей на поиски, то кто-нибудь из них должен увидеть его знак.

Трава, кустарники и даже мелкие деревья, пробившиеся сквозь камни, теперь были мертвы, но гореть от этого они станут еще лучше. Дорлу, правда, не нужно было, чтобы загорелось все вокруг, и поэтому он старательно очищал участки, оттаскивая все, что может гореть, в отдельные кучи. Семь костров в форме чуть изогнутой стрелы — Морское созвездие, как его прозвали, потому что острием оно указывало на запад, где земля заканчивается морем. Дорл слышал, что люди его еще называют созвездием Альфы — его созвездием. Семь звезд — семеро братьев. И семь костров.

Дорлу оставалось надеться, что его братья все поймут. Он еще раз посмотрел вверх, на мерцающую стрелу в небе — сейчас она висела довольно низко, будто кралась к краю мира, чтобы заглянуть за горизонт. Если идти прямо на нее, то дорога как раз приведет к нужному месту. Самое главное, чтобы кто-нибудь увидел эти огни.

На подготовку ушло очень много времени. Дорл разложил ветки так, чтобы основные костры разгорелись не сразу — днем их видно не будет, а ждать ночи он не может. Ему нужно вернуться назад к Алиен! Чутье шептало ему это, заставляя спешить изо всех сил. Все могло пойти насмарку, если ветер задует пламя раньше, чем его языки доберутся до больших кострищ из толстых бревен, но выбора не было. Впрочем, удача оказалась на стороне Дорла. Сумерки уже загустели, скрывая уродство мертвой земли, когда Дорл обернулся посмотреть на дело рук своих. Он уже был далеко, и с этой стороны видел только четыре костра из семи, но все они разгорались вполне успешно: четыре ярких огонька на склоне черной горы, скоро они станут еще больше, и видно их будет далеко, особенно в черноте ночи. Только бы кто-то из братьев искал его здесь.

Первое, что увидел Дорл, когда вернулся, была стая стриксов, метнувшихся из пещеры, в которой он оставил Алиен. Паника — не то ощущение, которое часто посещало его холодную, собранную натуру, но в этот момент он испытал что-то на нее похожее. Как всегда он почувствовал Али раньше, чем увидел, хотя у костра ее не оказалось. Стриксы загнали ее глубоко в пещеру, где он нашел ее заплаканную и дрожащую.

— Дорл… они напали на меня… Ты ушел, и они напали…

Потом она всхлипывала даже во сне, но он гладил ее по спине и шептал ее имя. Алиен это успокаивало. Сам он, однако, был неспокоен. Сон Али стал крепким, дыхание выровнялось, и Дорл вышел на улицу. Звезды бледнели, воздух стал холоднее, но темнота уже рассеивалась. Занимался рассвет. Дышать хотелось полной грудью, хотя с приходом дня мертвый мир вокруг снова проступал во всех подробностях.