никакой не «враг». Он видел, что я – его друг, а не «злая мачеха». Открытка, которую я получила от Джеймса на день рождения в тот год, гласила: «Моей маме. Добро притягивает добро, а ты – его источник. Ты даешь совет, когда его просят, поддержку, когда она нужна, и доброту, когда без нее никуда. Надеюсь, ты всегда будешь знать, как много это для меня значит».

Да, Джеймс, я знала. Надеюсь, ты тоже знал, как много ты для меня значишь. Я горжусь тем, что считаюсь твоей мамой. Ты был одним из самых тяжелых испытаний в моей жизни, но и одним из ее самых драгоценных сокровищ.

Джеймс погиб в автомобильной катастрофе, когда ему было всего двадцать четыре. Однажды мы с мужем были с ним в ресторане в компании еще нескольких его друзей. Мы спросили, поедет ли сын к нам после ужина – он улыбнулся своей заразительной улыбкой и заявил, что «лучше потусит». Это был последний раз, когда мы видели его живым. Я так счастлива, что мы с ним любили друг друга как мать и сын и что Джеймс был в моей жизни. Хотя почему был? Он навсегда останется в ней.

Деб Хаггерти

Перспектива худшего диагноза

Угроза ракового заболевания изменила мою жизнь. Теперь я благодарна за каждый новый здоровый день. Это помогло мне поставить жизнь на первое место.

Оливия Ньютон-Джон

– Как же ты можешь считать себя удачливой? – спросила подруга. – У тебя ведь рак груди!

И с ней нельзя было поспорить. Я только что узнала диагноз, и мне грозила двусторонняя мастэктомия, а затем терапия. Мне было понятно недоумение подруги. Вряд ли что-то в моей жизни в тот момент можно было назвать удачей.

За несколько недель до этого я сидела на жестком пластиковом стуле в переполненном зале ожидания диагностической клиники. Биопсия подтвердила диагноз, и теперь мне нужно было просканировать весь организм, чтобы узнать, не распространился ли рак на другие органы. Я как раз думала, что хуже уже быть не может, и вдруг поняла: может и еще как. Рак груди считается «хорошим», потому что раннее обнаружение и лечение обеспечивают выживание в 80 % случаев. Короче говоря, хотя сам диагноз был плохим, было бы гораздо хуже, если бы болезнь распространилась.

Мне было 43 года, у меня были семилетний сын и трехлетняя дочь. Я боялась операций и химии, но сильнее переживала за то, что будет с детьми, если со мной что-то случится. По утрам я просыпалась, чувствуя, словно желудок разъедает кислота. От мыслей о Чарли, Люси и будущем, которое может ждать нас, мне становилось только страшнее. С каждым мигом тревог становилось все больше, и мне почти постоянно приходилось сдерживать слезы.

Если я умру, дети останутся без мамы. Кто же будет любить их так же сильно, как я? Кто их защитит? К кому они придут, если им будет больно? Я представляла их горе, слезы и одиночество. Это было просто невыносимо.

По щекам катились слезы, а в перспективе меня ждало еще больше плохих новостей. Это заставило меня задуматься. Я приняла свой диагноз и знала, что для повышения шансов на выживание мне придется пожертвовать грудью. По той же причине я согласилась на химиотерапию: несмотря на все связанные с ней ужасы, исследования показывали, что она повысит шансы на долгую жизнь. Но лечение назначили исходя из того, что в моем теле не прячутся другие гадкие опухоли. Если рак распространился, то шансы выжить становились гораздо меньше.

Думая об этой перспективе, я представила, что рак меня одолевает и мне осталось жить всего ничего. Мне была невыносима мысль о том, что я могу не дожить до того момента, как Люси и Чарли станут взрослыми. Сидя на стуле и обхватив голову руками, я вспоминала совет, который дала мне медсестра, когда я получила диагноз: будь сильной и молись. Я закрыла глаза и обратилась к Богу, молясь о своих детях.

День все не заканчивался, меня тыкали, щупали и бесконечно тестировали лаборанты с каменными лицами, которые отказывались давать какие-либо комментарии. Я шмыгала носом, глаза опухли и покраснели, нос щипало, а сердце сжалось от страха и боли. А потом я узнала, что рак не распространился! Моя грудь меня предала, но во всем остальном организме не нашлось ничего злокачественного. Бороться мне предстояло только с раком груди.

И тут меня озарило: все дело в точке зрения.

Еще вчера рак груди казался мне смертным приговором. Но всего сутки спустя он обернулся прекрасным подарком. Страх измучил меня. Именно перспектива худшего диагноза заставила меня понять, что прогноз был хорошим и все указывало на то, что я вполне могу выжить.

Прошло четыре года, но я все еще помню тот момент. Он улучшает мне настроение, придавая сил, когда на пути возникают трудности. Я гораздо легче перенесла смерть мамы и тяжелый развод, потому что смогла по-другому взглянуть на эти ситуации.

Когда я говорю людям, что мне посчастливилось перенести рак груди, на меня смотрят как на сумасшедшую. Но я-то знаю, как мне повезло. Не только потому, что я его победила и уже четыре года наслаждаюсь жизнью без рака, но и потому, что эта битва научила меня по-другому смотреть на жизнь, с улыбкой встречая все, что она мне преподносит.

Брайони Дженкинс

Лысая, свободная и счастливая

Успешный человек способен сложить прочный фундамент из камней, что в него кинули.

Дэвид Бринкли

Моя мама говорила: «Если бы я могла, я бы отдала тебе все свои волосы». Она примеряла мои парики, крутила головой так и сяк. Наклоняла подбородок, взбивала синтетическую челку.

Я внимательно наблюдала за мамой из-за туалетного столика. В ее комнате я никогда не чувствовала стыда, не чувствовала себя не такой, как все, несмотря на алопецию[25]. Буду ли я когда-нибудь такой, как она: храброй, сильной и лучащейся уверенностью и красотой? Когда мама снимала с головы парик, ее золотые кудри рассыпались по плечам, и она, наверное, никогда не придавала этому значения. А я рассеянно терла лысую голову холодными руками.

Никогда не забуду тот день, когда потеряла первую прядь волос. Не потому, что это сильно на меня повлияло, а из-за того, что мама вела себя так, будто настал конец света. Она подбирала мои длинные локоны, складывала их в пакет и убирала в шкаф «на случай, если еще что-то можно сделать».