Дальше ход поворачивал, Мрак услышал аромат горящегососнового дерева, смолы. Запах нарисовал сонного тюремщика, что дремлет поддогорающим факелом. А дальше, судя по смраду, по ту сторону простирался коридорс дверьми, пять или шесть, вонь оттуда катит омерзительная, явно стока нет, илизабился...

Он прокрался на цыпочках, из за угла выпрыгнул. Тюремщикспал. Мрак на всякий случай шарахнул его кулаком по голове. Тот всхрапнул ирастянулся во всю длину.

Дверей не было, но оказались ямы, накрытые толстыми решеткамииз дубовых брусьев. Мрак присвистнул, сорвал со стены факел. Из ближайшей ямыкрикнули насмешливо:

— Никак смена?

На Мрака смотрели злые лица. Косматые волосы скрывали глаза.Он помедлил, не хотелось выпускать на свободу убийц невинных людей илинасильников:

— Эй ты! За что тебя?

Худой мужик со злым лицом огрызнулся:

— Да ни за что!.. У тещи кровь носом пошла, так я ей горлозажал,чтобы кровь остановить.

— Выходи, — разрешил Мрак. — А ты, толстяк?

— Когда я задумал обворовать этот дворец, то целый месяцтаскал жареную печенку сторожевому псу. Сам не ел, а ему, паразиту...Прикормил, встречал лучше, чем хозяев. Ночью пролез во дворец, Втихую открылсундуки с золотишком. Сложил в мешок... Еле на спину вскинул! А когдаповернулся уходить, наступил коту на хвост...

— Выходи! А ты почему здесь?

Молодой парень с бледным лицом и жалкими глазамизаторопился, начал заикаться, покраснел, смотрел умоляюще. Мрак прервалнетерпеливо:

— Брось волноваться. Расскажи по-человечьи.

Тот перевел дух, сказал жалобно:

— Сам не могу понять! Я сидел и чистил ножом яблоко. Тутпроходил один дурак, поскользнулся на корке и упал прямо на нож.

Мрак смотрел с интересом:

— Сколько раз подряд?

Тот потупился, поковырял носком каменный пол:

— Четыре...

— В самом деле дурак, — согласился Мрак. — Из-за такого нето, что в тюрьму, в могилу угодишь... Выходи. Эй, а ты за что здесь?

— Убил глухую старушку. Спала в соседней комнате соскрынькой, в которую я хотел заглянуть.

Мрак сказал осуждающе:

— Тебя на кол посадить мало. Зачем же так? Надо былосворовать, раз уж так невтерпеж, да уйти потихоньку.

— Я и хотел так сделать! Но на скрыньке было написано:«Открыть только после моей смерти»!

— А-а, — понял Мрак. — Тогда другое дело. Старших слушаться— первое дело. Выходи. Дурень этот Додон!

Он наскоро провел еще отбор, гнусных убийц и насильниковоставил, невинных выпустил, указал дорогу, а сам поспешил тайным ходом наверх.К его изумлению тот вывел его на чердак. Выше была только крыша под звезднымнебом, но лаз на чердак оказался закрыт на прочный засов и заперт пудовымзамком.

Мрак взгромоздил на стол табуретку, взобрался и внимательноощупал потолок. Человечьи пальцы подтвердили то, что уже услужливо сообщилволчий нос. Лаз есть, но открыть можно только с той стороны. Не пользовались имс полгода, если не больше.

Веревку он, чтобы долго не рыскать, взял в чулане Ховраха.Опасаясь, что коротковата, осторожненько снял со спящего Ховраха его широкийпояс, довязал. Ховрах в поясе весьма дебел, его поясом можно опоясатьсторожевую башню средних размеров. А когда хорошо поест, то и главную башню.

Взобравшись на верхний поверх, выглянул из окна. Ночь чернакак сажа в дымоходе, редкие звездочки тут же исчезают под натиском сытых стадтуч. Бесшумно пролетела сова, обдав его неслышным движением воздуха. Далеко вночи закричал горный зверь, в ответ завыли далекие голоса.

Он привязал камень, с третьей попытки услышал как звякнул окрышу. Подергал, проверил как зацепилось, быстро выскользнул из окна и поползпо веревке наверх.

Когда пальцы зацепились за край, послышались странные звуки.Нежные, серебристые, от которых защемило сердце, и он сразу вспомнил Светлану,ее нежное лицо, понимающие глаза. От этих звуков сердце стало стучать чаще, амышцы обрели добавочную мощь.

Он осторожно перевалился через каменный край, упал на крышуи затаился за бортиком. Низковат, надо хотя бы до пояса, чтобы метать стрелы впротивника, а самому надежно укрываться за каменным заборолом.

Серебристые звуки близились, они шли откуда-то слева исверху. Там появилось слабое пятно света. Потрясенный Мрак увидел маленькиечеловеческие фигурки с прозрачными крыльями. Они летели группкой, неспешноприближаясь к башне.

Они то ли пели, то ли переговаривались столь певучимиголосами, что сердце Мрака стучало все взволнованнее. Страстно захотелосьпомчатся к Светлане и принести ее на руках сюда, чтобы увидела свою небеснуюродню.

Зачарованный, он попятился в тень. Серебряные фигурки,полупрозрачные, расцвеченные лунными искрами, сделали круг над крышей дворца,одна почти касалась ногами крыши, но то ли почуяли запах Мрака, то линасторожило еще что-то, но внезапно их крылышки затрепетали чаще, все рванулисьвперед и пропали в ночи.

Позевывая, Яна шумно и всласть чесалась в теплой постели.Уже рассвет, надо спешить к царевне, а та терпеть не может, когда при нейзевают да чешутся...

Не переставая чесаться, она поднялась, и тут что-томелькнуло за окном. Обмерла, сразу вспомнились рассказы старух о всякойлетающей нечисти, что не успевает до крика петуха вернуться в свои могилы...

Это оказался конец веревки. Его мотало утренним ветерком, онпоходил на длинную гадюку, что пытается извернуться и взобраться на крышу.

Трепеща, прибежала к Светлане. Вдвоем рассмотрели расшитыйшелком пояс. После безуспешных попыток добраться до него, Светлана послала заРогдаем. Снизу слышался лязг оружия, доносились крики. Светлана трепетала, нозаставляла себя не думать о том, что уже началась резня. Где помочь не может, отом не надо вообще думать, так учил отец.

Рогдай явился злой, с его приходом пахнуло свежей кровью иненавистью. Светлане раздраженно махнул рукой. Мол, это люди Руда и ГорногоВолка освобождают друг друга от жизней. Нашим только и работы, что оттаскиватьтрупы.

Светлана кинулась навстречу:

— Быстрее помоги снять веревку!

Брови Рогдая поползли вверх. Сопя, попробовал зацепитьболтающийся конец мечом, веревка ускользала. Яна исчезла, вернулась с длиннымкопьем. Рогдай долго пыхтел, побагровел, лоб и даже борода взмокли, Светланаизнывала от нетерпения, наконец сумел зацепить, натянул, багровея от натуги,там треснуло, в руках воеводы остался шелковый пояс с обрывком веревки.