лицо ладонями и отчаянно затрясла головой. Слёзы потекли сами собой. А потом она почувствовала осторожное прикосновение к волосам. Широкая мужская ладонь поглаживала, едва касаясь, будто с опаской.

– Ну что же ты! Не надо плакать, не надо!

Эйя подняла лицо, усиленно вытирая горькие слёзы. И он немного отодвинулся.

– Но ведь это ужасно! – прошептала возмущённо дайана. – У нас никто не бросает своих детей. Я даже представить такое не могу. Иногда случалось, что гибли чьи-то родители, но тогда вся стая брала на себя заботу о малыше. И это дитя никогда не назвало бы себя «брошенным»… А ты? Раз ты там вырос… Значит, тебя тоже…

– Оставили, – кивнул Ларс, – у приюта. И всё, что мне досталось от матери – записка с моим именем.

Эйя поняла, что сейчас расплачется пуще прежнего.

Но Ларсен, взлохматив смущенно волосы, махнул рукой.

– Хватит об этом! Всё давно в прошлом. Как вырос так и вырос. Неважно, как и почему я там оказался…

Он вдруг метнул в её сторону странный взгляд, словно размышлял, стоит ли доверить что-то важное…

– Знаешь… у меня есть мечта…

Он замолчал, совершенно смутившись. Но Эйя ждала терпеливо, и пришлось продолжить.

– Я хочу купить дом. Большой, светлый, тёплый, уютный. Для них. Для приюта. Чтобы они жили так, словно это и, правда, их настоящий дом. Вот зачем мне так много денег… Я надеялся… – Ларс вздохнул и горько улыбнулся, наконец решившись посмотреть ей в глаза, – я надеялся заработать на тебе и сделать ребяткам из приюта вот такой подарок на Новый год. Прости! Но я думал только об этом, когда согласился на сделку. Если бы я знал, какая ты, я бы никогда…

– Так… а что же теперь делать? – печально ахнула Эйя.

– Спать, – усмехнулся Ларсен, поспешно отворачиваясь. – Давай-ка спать ложиться! Поздно уже… Не переживай, я придумаю, как раздобыть денег. Пусть не к празднику, но я придумаю. «Слёзы неба» вот нашёл… И ещё что-нибудь найду. Давай отдыхать! А то заболтал тебя совсем… Добрых снов тебе, Эйя Илиана Тха!

– Добрых снов, Ларсен Оллье!

***

Ларсен

– Ого!

Его изумлённый возглас ненароком разбудил Эйю. Дайана подскочила на лежанке, озираясь по сторонам. Такая умилительно сонная и растерянная.

Ларс не хотел напугать свою спутницу, но уж больно его удивило то, что он узрел после пробуждения.

– Твои волосы… – Оллье поспешил ответить на немой вопрос в глазах дайаны. – Что случилось с твоими волосами?

Эйя покосилась на себя, провела рукой по золотисто-ореховым пышным локонам и снова в недоумении воззрилась на северянина.

– А что с ними? – тонкие брови удивлённо приподнялись.

Она над ним потешается или действительно не замечает?

– Они же ещё вчера были белыми как снег, – Ларсен сообразил, что выбрал не самое лучшее сравнение, – белыми как… Неважно! Совершенно белыми… А теперь…

– Ах, это… – Эйя рассмеялась весело и пожала плечами. – Всегда так бывает. Чего ты так испугался? Разве у ваших женщин не меняется цвет волос?

Ларсен замотал головой, всё ещё недоверчиво хмурясь.

– Только с помощью магии или специальных составов, – честно поведал он. – Ну… и ещё от старости…

– Хм… – Эйя поджала свои соблазнительные губы, – а у нас вот так… С каждым днём волосы меняются, темнеют… Чем меньше луны в небе, тем меньше света в волосах дайаны. Когда они станут абсолютно чёрными, настанет время новолуния и обратного превращения в птицу.

– Вот это да! – ахнул Ларс. – Никогда даже не слышал про такое... Какая же ты всё-таки удивительная! А… что ещё ты умеешь, Эйя, о чём я не знаю?

Она задумалась, чуть нахмурив брови.

– Ещё я умею петь, – наконец выдала красавица и пояснила, огорошив Ларсена ещё больше, – как птицы.

– Что значит, как птицы? – Ларсен даже ближе к ней подсел, но вовремя опомнился и вернулся на своё место. – А показать можешь?

– Могу, конечно, – она смутилась, опустила длинные ресницы.

А потом запела.

Если это можно было так назвать… Меньше всего дивное звучание её голоса походило на привычные песни. Это было волшебное соединение птичьих трелей, лёгкой мелодии флейты и серебряного перезвона струн. Если бы Ларсен не видел то, что видели его глаза, он никогда бы не поверил, что такие завораживающие звуки могут рождаться в устах прекрасной девы. Сейчас он хотел лишь одного – пусть эта песня льётся, льётся и льётся.

Но, к великому разочарованию Оллье, дайана внезапно смолкла. Она улыбнулась застенчиво, глядя на своего ошеломлённого спутника.

– Это… невероятно! – Ларсен наконец заставил себя сказать хоть что-то. – Эйя – ты чудо! Ты даже не понимаешь, какое ты чудо! Какая магия тебе ещё подвластна?

– Не знаю, – дайана снова пожала плечами, – тебя удивляет то, что привычно для любого из нашей стаи. Я слишком плохо знаю людей, не понимаю, чем отличаюсь от бескрылых.

– Да… всем, всем ты отличаешься! – не сдержавшись, восторженно воскликнул Ларсен. – Ты не перестаёшь меня поражать, Эйя Илиана Тха! Вот так живешь и не знаешь, какие чудеса на свете бывают! А я вроде успел по свету помотаться, и много видел разного, необъяснимого, волшебного. Но ты…

Ещё несколько мгновений он наблюдал зачарованно, как вспыхнул рассветным заревом румянец смущения на её светлых щеках, а потом словно очнулся...

– Ой, что же я тебя спросонок извожу расспросами! Иди скорее умывайся! Ручей вот там… Осторожнее, берег там влажный, скользкий! А я пока воду согрею да буни тебе почищу.

Эйя послушно поднялась и пошла, куда он указал.

А Ларсен… изо всех сил старался не смотреть её вслед. Вот только шёлковый водопад волос, ослепительно-синее платье и плавная линия бедер так и притягивали взгляд.

***

Вернулась Эйя быстро, но Ларсен уже всё успел и сейчас с улыбкой протянул ей любимое лакомство – плоды буни и плошку с травяным отваром, куда ещё и горсть ягод зеи бросил. Дайана поблагодарила и приступила к завтраку.

Сам же Оллье с удовольствием принялся за ставший привычным дорожный супчик.

Ларсен поглядывал украдкой на свою спутницу, вспоминая её неземную песню, любуясь новым оттенком роскошных длинных волос.

Обычно женщины прятали их под платками, капорами и шляпками. Или хотя бы заплетали в косы, укладывали в замысловатые причёски, украшая заколками, а летом – цветами.