к пленнику с должным уважением. Ему нравился прямой и честный взгляд его ореховых глаз, которые Константин не отводил и не прятал даже при разговоре с самим султаном. Нравилось и то, что грек не заискивал и не унижался ни перед кем, а проявляя почтением к сильным мира сего, никогда не заходил в этом слишком далеко. Омар так устал от придворных льстецов и подхалимов, что был рад найти человека, похожего на себя и характером, и судьбой. Они оба были рабами в этом прекрасном дворце, оба оказались здесь вопреки своей воле и оба стремились скорее покинуть его. Однако была между ними и разница, о которой бдительный янычар не забывал ни на минуту: Константин все еще оставался христианином, и если бы он получил свободу, то непременно обратил бы свое оружие против ислама, а следовательно, и против османов. Такой человек был способен на все, и потому Омар продолжал следить за каждым его шагом.

Свои подозрения янычар не посмел скрыть и от султана, когда тот вызвал его для беседы.

– Ты правильно делаешь, что не доверяешь ему, – промолвил Мурад. – Из всех, кто окружает теперь моего сына, этот грек может оказаться самым опасным. И хотя наш добрый Махмуд убеждает меня в обратном, я не склонен доверять ему.

Султан соединил кончики пальцев на своем животе и на секунду задумался.

– Тем не менее я уступил просьбам моего сына и позволил ему взять этого неверного с собой в Манису. Но если ты заподозришь Константина в каких-то сомнительных делах…

Мурад многозначительно посмотрел на янычара.

– Делай то, что велит тебе долг.

* * *

Омар покинул повелителя поздно вечером, когда последние лучи солнца коснулись горизонта, уступая место луне и звездам – древним символам власти османских предводителей. Спустившись по крутой лестнице вниз, янычар оказался посреди длинного, темного коридора, ведущего из зала приемов иностранных послов в самую запретную и хорошо охраняемую часть дворца – в гарем султана. Никто из мужчин, кроме самого падишаха, не мог переступать его порог, за этим внимательно следили безмолвные стражи – евнухи, которые уже давно контролировали всю жизнь во дворце. Они были прекрасными слугами, стражами, убийцами, а некоторые из них становились и выдающимися государственными деятелями. Хорошим примером тому мог быть Шехабеддин-паша, который сделал блестящую военную карьеру.

Традицию набирать евнухов для службы во дворце османские султаны переняли у своих соседей – ромеев. В Восточной Римской империи евнухи пользовались большим авторитетом и властью. Не имея возможности официально занять императорский престол, многие из них тем не менее оказывали серьезное влияние на политическую жизнь в стране, а иногда, становились негласными правителями государства.

У османов положение «безбородых» было не менее почетно, и здесь перед ними открывались грандиозные возможности, недоступные большинству жителей империи. Власть евнухов уже давно вышла за пределы гарема и их жадные щупальца опутывали все, до чего они могли дотянуться. Евнухи обогащались на взятках, которые получали от одалисок, мечтавших провести ночь с повелителем, от сановников, желавших передать султану какую-либо просьбу и от купцов, за право поставлять свой товар во дворец.

Омар не любил скопцов и презирал их. Но, отнюдь не потому, что они представляли собой надругательство над человеческой природой. Он не любил их за двуличие и лживость, а также за беспредельную жестокость. Янычар знал, на какие страшные дела способны эти изувеченные существа, и можно только догадываться, сколько девушек из гарема были убиты безмолвными обитателями дворца, исполняющими чей-то тайный приказ.

Евнухи не знали жалости и всегда действовали наверняка, подкарауливая свою очередную жертву в темных углах и набрасывая на шею удавку, после чего несчастной оставалось жить считанные секунды. Вот и все, ни шума, ни криков, ни свидетелей. Пожалуй, даже хашишины[25] не могли похвастаться таким мастерством.

Омар петлял по темным лабиринтам, подавляя неприятное чувство, что за ним все время кто-то наблюдает. Впереди свет факела упал на противоположную стену и вдалеке послышался звук шагов.

– Как же так можно, шахзаде! – причитал женоподобный голос, принадлежащий Синану-аге. – Повелитель предлагает вам лучших женщин своего гарема, а вы не выбрали ни одной!

– Потому что ни одна из них не пришлась мне по вкусу, – прозвучал ответ. Без сомнения, это был Мехмед. – Отец наверняка забрал всех самых красивых себе.

– Да как вы можете так говорить! – Синан-ага утер пот со лба. – Султан щедр и благодушен, он никогда бы…

Омар шагнул из темноты прямо навстречу идущим. При виде него Синан-ага вскрикнул и попятился назад, прикрывая собой наследника.

– Отойди в сторону, ты, жирный хряк! – произнес Мехмед из-за массивной спины евнуха. – Разве не видишь, что это мой учитель фехтования?

Евнух прищурил глаза и, узнав Омара, тут же расплылся в подобострастной улыбке.

– Как хорошо, что я тебя встретил! – сказал Мехмед, опережая говорливого евнуха. – Пошли во двор! Давненько мы не упражнялись.

– Но шехзаде, – вновь застонал Синан. – Сейчас уже слишком поздно. Не лучше ли вам отправиться в ваши покои?

– Ерунда! – махнул рукой наследник. – Времени у меня еще полно. К тому же завтра я отправляюсь в Манису, а сюда, быть может, мне уже никогда не суждено вернуться.

Омар и Мехмед отправились во внутренний дворик, где на освещенной бледным светом луны площадке суетились слуги, подготавливая все необходимое для учебного боя. Однако вскоре густые серые тучи заволокли небо и на город спустилась непроглядная тьма, рассеять которую, не удавалось даже факелам, вонзенным в землю по периметру двора. Тогда Омар предложил закончить бой и Мехмед согласился. На обратном пути наследник выглядел усталым и задумчивым. Перед дверями дворца он вдруг остановился и стал оглядываться по сторонам.

– Что тревожит вас, шахзаде? – участливо спросил янычар. – Чем вы обеспокоены?

– Пять лет назад, на этом самом месте, я в последний раз видел своего старшего брата, – ответил Мехмед. – Это было накануне его отъезда в Амасию.

– Вы говорите об Алаэддине?

– Да, – Мехмед опустился на колено и дотронулся до земли. – Его ужасная смерть на моей совести.

– Что? – Омар с тревогой посмотрел на своего подопечного. – О чем вы говорите, мой принц?

– Я должен был предупредить его, но не захотел… – словно во сне произнес Мехмед, не обращая внимания на вопросы янычара.

– Предупредить, о чем?

Наследник вздохнул и поднял глаза на Омара.

– Есть вещи, о которых я не могу рассказать даже тебе, – ответил Мехмед, вставая и отряхивая шаровары. – Пойдем, я хочу еще немного прогуляться.

Они вернулись в парк и долго бродили в полной тишине, наслаждаясь последними часами своего пребывания в Эдирне. Так полюбившаяся им роща, разросшаяся на