– Все в порядке? – задает неуместный вопрос он.

Разве по мне невидно? Мне хочется промочить горло чем нибудь покрепче, чтобы отметить это боевое крещение.

– Спасибо! Леа, скажи Лизе спасибо!

– Нет-нет. Ка-ка.

– Ага, и тебе того же, – бормочу я себе под нос.

– Поехали обедать? – брызжет энтузиазмом умело отлынувший от своих обязанностей родитель.

Не могу сказать, что туалетная эпопея пробудила во мне волчий аппетит. Скорее наоборот. Я пытаюсь отмазаться, сославшись на испорченный наряд, но Франсуа подобный аргумент не кажется удовлетворительным (неудивительно, вопрос друсс-кода перед ним никогда не стоит).

– На улице 40-градусная жара. Твоя рубашка за три минуты высохнет, – заявляет он.

Мне приходится подчиниться. Я сохну, распластавшись на скамейке и с удовольствием затягиваясь сигаретой. Папаша и дочурка тем временем играют в прятки, скача вокруг Пежо. Я нахожу, что у Франсуа при этом невероятно глупый вид. Местом невиданного пиршества выбирается (ни за что не догадаетесь!) МакДональдс. Похоже, эта парочка разновозрастных садистов решила идти до конца в своем стремлении вывести меня на чистую воду.

– Там куча игр для детей, – пытается оправдаться Франсуа, – Леа очень нравится.

Я молча киваю, думая про себя «только попробуй мне сегодня вечером намекнуть на секс». Подобный денек зарядит меня неизлечимой фригидностью по крайней мере на неделю вперед.

– Что ты будешь? – спрашивает меня мой любезный кавалер, когда мы останавливаемся на кассе.

– Сан Жак с трюфелями и бокал Билькар Сомон Миллезиме, – злобно гнусавлю я, разглядывая фото переливающегося жиром гамбургера.

– Ясно. Тогда еще одно меню Биг Мак, – решает Франсуа судьбу моего желудка.

Мы устраиваемся за деревянным столом по соседству с шумной многодетной семьей. По губам моего бойфренда перекатывается довольная улыбка. Должно быть, этот жизненный огрызок удачно вписался в мозайку его представления о безоблачном счастье. Я с плохо завуалированным отвращением полоскаю трубочку в картонном стаканчике с Кока-Колой. Леа старательно размазывает ломтики картофеля фри по столешнице.

– Ты не говоришь ей, что так не надо делать? – сухо интересуюсь я.

– Леа, доченька, не надо играть с едой.

Это мягкое ласковое замечание не останавливает изувера, а наоборот мотивирует для дальнейшего зверского расчленения панированной рыбы (которая, если бы знала, что так плачевно закончит, удавилась бы в зародыше).

– Мне кажется, она не поняла. Может быть, надо быть построже?

– Наверно надо, – пожимает плечами Франсуа, – Но я и так совсем редко ее вижу. Если тратить время на запреты и воспитание, приятных минут вообще не останется.

Вот так и получается. Папаша не ругает, потому что редко видит, а маманя балует, компенсируя отсутствие отца.

– На, па-па, пей! – начинающий шеф-повар протягивает между тем своему родичу стакан, при виде содержимого которого, утренний завтрак у меня внутри грозится выскочить на свободу.

– Спасибо, сокровище мое, – не моргнув глазом, принимает ядерную смесь родитель и даже делает вид, что пьет.

Надо заметить, что игрушки, ради которых мы якобы и завалились в этот вредоностный общепит, так и остались лежать в стороне нераспакованными. Изощренное издевательство над желудком заканчивается дессертом – кулечком мороженного. Я стараюсь не смотреть, как Леа накладывает на физиономию толстый слой мороженной маски. Избегая тошнотворной картины надругательства над пищей (она хоть и не полезная, но такого отношения все-таки не заслуживает), я пропускаю момент, когда начинающий потрошитель тянет ко мне свою уделанную концентрированной смесью пломбира и кетчупа пятерю с мстительным возгласом «на!» Моя, едва пришедшая в себя от недавнего унижения рубашка, обретает затейливый красно-желтый рисунок на рукаве. Мне отчаянно хочется надавать пощечин им обоим – этому умиленно лыбящемуся бездарному папаше и его безудержной дочурке.

Всю обратную дорогу я храню гробовое молчание. Леа сладко похрапывает на заднем сидении. Франсуа протягивает руку и сжимает мою ладонь. Я не вырываю конечность, но и на теплое пожатие тоже не отзываюсь.

– Спасибо! – говорит он, когда Пежо тормозит недалеко от моего дома, – Я знаю, что это нелегко. Что у тебя нет подобного опыта. Но я вижу, что ты старалась ради меня. Мне это очень важно. Я уверен, что она тебе понравится. Не сразу, постепенно. Она замечательная. И она обязательно тебя полюбит.

Конечно. И мы втроем будем жить долго и счастливо и умрем в один день от передозировки этим нереальным счастьем.

– Да, ты прав. Все будет хорошо, – сверхчеловеческим усилием я выжимаю из себя улыбку.

– Я тебя люблю.

– Я тоже.

«Себя люблю» мысленно завершаю фразу я.

– Поужинаем завтра вместе?

– Конечно.

Глава 11

Предложение, от которого невозможно отказаться

Для ужина Франсуа выбирает недорогой, но вполне приличный ресторан, ценимый местными жителями за удачное отношение цены и качества. Судя по его торжественному виду и непривычному наряду – потертые джинсы и майку сменили светлый костюм дурного качества с биркой Father&Son на широком рукаве (только Святой Дух в производстве этого кутюрьерского чуда не участвовал), красная рубашка и белые кроссовки с алой (под сорочку) пумой на боку – мой кавалер готовит мне какой-то сюрприз. Будем надеяться, что это честно заслуженное предложение руки и сердца. Я достойно сдала экзамен по смене памперса и заработала-таки свои миллиончики!

– Мой дорогая Лиза, – подливает пафоса в узкий пузыристый бокал Франсуа,– Мы знакомы уже больше месяца, и мне кажется, пришло время перейти на следующий уровень отношений.

Какое бы мне платье лучше заказать? Алайа? Валентино? Что там было у Жанки? Ланван? А свадьбу я бы с удовольствием сыграла в Сан Тропэ. Как Наташа Поли. Хотя нет, там уже не сезон. Лучше в Монте Карло. А медовый месяц? Мальдивы? Сейшелы? Таити?

– Я подумал и решил предложить тебе…

Ну же, не робей мой прекрасный принц в костюме редиски! Доставай колечко. На сколько каратов позволила тебе разориться твое врожденное стремление к экономии?

–… попробовать пожить вместе!

Я давлюсь шампанским. Белые платья от кутюр машут мне пышными юбками и, сбившись клином, улетают зимовать на Мальдивы. Вместо главного приза судья предлагает мне еще одно испытание. И интуиция подсказывает мне, что оно будет посложнее предыдущих. Жить с Франсуа под одной крышей… видеть его 24 часа в сутки, стирать его носки и мыть посуду, слушать по ночам протяжные трели его храпа, строить из себя верную хранительницу домашнего очага – такую, о какой он мечтал – ратрепанную и без косметики… Мосье Дюбуа протягивает мне билетик второго класса в прошлое. И долго мне трятись в этом плацкарте, доказывая изо дня в день свою бескорыстную любовь? Месяц? Год? Десять лет?

– Плохая идея? – догадывается Франсуа, наблюдая мой прорезавшийся тонкими волнами морщинок лоб.

Сейчас этот рак отшельник