Он по-прежнему меня обнимает, и, кажется, даже сильнее, чем прежде.

– Ты что, не услышал меня? – поднимаю взгляд на мужчину, в глазах которого плещется уже черная буря, но все так же, не задевая меня, и я сама зову ее, призываю, чтобы она сорвалась. – Мне не нужны отношения! Мне нужны только деньги!

И не верю своим ушам, когда слышу ответное, очень тихое, но жесткое и уверенное:

– Блядь… – резкий выдох, прищуренный взгляд и еще более плотное кольцо из рук, которые не отпускают, как я полагала, а сильнее прижимают к себе. – Наконец-то!

Мне кажется, что я выпадаю в какую-то параллельную, другую реальность, потому что глохну, слепну и перестаю хоть что-нибудь понимать.

Руки Артема отпускают меня, но лишь для того, чтобы обхватить пылающее от стыда и позора лицо, заставить смотреть на него, не опускать взгляд. А потом я слышу спокойный голос, без обвинений, без толики осуждения. Голос, который деловито интересуется:

– Сколько?

Мы стоим так близко, что со стороны, наверное, кажемся единым целым, ярким пятном, но внутри меня разливается серый цвет, заполняет собой, вытесняя другие оттенки.

Нет желтого солнца. Нет синего неба. Нет почти черного моря. Нет песка с белыми ракушками.

Только густой и гречишный мед.

Только эти глаза, которые не изучают, не пытаются замаскировать насмешку или же холод. Они просто ждут, когда я отвечу.

Пытаюсь вырваться, пытаюсь отойти от мужчины, потому что мне начинает казаться, что я схожу с ума, и я хочу пережить это состояние в одиночестве. Но он не пускает.

И вместо того, чтобы оттолкнуть самому, как я ожидала, продолжает удерживать рядом с собой и повторяет вопрос, пробиваясь через мою глухоту.

– Просто скажи, сколько ты хочешь. Деньги для меня – не вопрос.

И теперь смеюсь уже я. Не потому, что не верю. Да, я не думаю, что у него нашлись бы те деньги, которые я бы запросила у спонсора, если бы и правда искала его. Просто я не верю, что все, что происходит – не шаг к безумию и не сон.

Такого не бывает на самом деле.

Такого не может случиться со мной.

– Извини… – пытаюсь отдышаться, прийти в себя, но мне не дают этой возможности.

– Хорошо, – говорит жестко мужчина, вновь переплетает свои пальцы с моими и ведет прочь от пляжа.

Оставляя у нас за спиной прощальный крик чайки, торговцев и случайных прохожих, которые провожают нас удивленными взглядами.

А мне смешно. Мне постоянно смешно – стоит взглянуть на серьезного Артема, который уверенно прокладывает нам путь среди пестрой толпы. И который куда-то так сильно спешит, что в середине бессмысленной гонки у меня немного сбивается дыхание, несмотря на постоянные тренировки в спортзале.

– Отпусти меня, – прошу его тихо.

Не слышит.

Не хочет слышать.

И отпускать меня не собирается точно.

Мы быстро пересекаем пешеходную зону, подходим к парковке машин, а потом он останавливается у одной из них, достает из кармана брелок, и после писка, открывает дверь иномарки цвета асфальта, впитавшего слезы дождя.

– Присядь, – не взглянув на меня, практически заставляет проникнуть в салон, закрывает дверь и, обойдя за две секунды машину, чтобы я не успела сбежать, садится с другой стороны.

На сиденье водителя.

Мы молча смотрим в затемненные окна авто. Не знаю, что видит он, но я различаю лишь мазки, которые медленно проносятся мимо. В салоне так тихо, что слышно лишь два дыхания – и оба такие рваные, как будто мы пробежали как минимум половину спартанского марафона.

Бежать…

Я правда собиралась бежать от него?..

Мне снова становится невыносимо смешно, но силы на смех уже нет.

И нет сил, чтобы выйти. Мне кажется, последние капельки силы я оставила там, на дороге, по которой меня вел Артем. Или они закончились раньше, когда я ему солгала и когда ждала с замиранием, что он поверит моим словам, выплеснет на меня эмоции. Любые. Негатива и неприятия – я бы жадно впитала и эти, потому что своих не осталось.

Выжали.

Высушили.

Опустошили.

И нет поблизости никакого источника, чтобы к нему приникнуть, чтобы впитать в себя силу, которая снова запустит внутри меня часовой механизм, который внезапно сломался.

Пальцы Артема едва уловимо касаются моей левой щеки, и я понимаю, что, пожалуй, он все-таки чувствовал, когда я прикасалась к его ладони. Потому что это как отражение. Потому что эти прикосновения очень похожи – с вкраплениями нежности, сожаления и какой-то тоски. Но стоит, повинуясь им, повернуть голову, как я вижу другой оттенок, доминирующий над другими эмоциями – темную жажду, которая пожирает зрачки.

– Даша, – на удивление, голос Артема звучит с теми же теплыми нотками, что и раньше, – я в состоянии обеспечивать девушку, которая мне нравится.

Мне не нужно осматривать салон дорогого авто, чтобы поверить с первого слова. Я бы и раньше это заметила, если бы смотрела на мужчину рядом с собой чуть внимательней. Джинсы, которые обманчиво кажутся такими же, как у всех. Белая футболка с какими-то замысловатыми кляксами. Черный пиджак с небрежно закатанными рукавами. И совсем, совсем другие кроссовки.

Все это приправлено запахом одеколона, которым я не могла надышаться на пляже, несмотря на то, что стояла в шаге от моря; и аурой уверенности и власти, которую ощутила еще на первом свидании.

– Нам обоим будет гораздо проще, если ты перестанешь смущаться, и мы спокойно обсудим детали, – голос мужчины произносит настолько невероятные вещи, что мне хочется снова оглохнуть.

Или хотя бы закрыть глаза, чтобы не видеть, что он это всерьез. И всерьез ожидает, что я назову ему сумму или начну обсуждать позы, к которым готова и которые больше люблю.

И я позволяю себе ускользнуть от него хоть так, как могу – закрываю глаза.

– Это не значит, что я стану набрасываться на тебя прямо сейчас, – пытается успокоить меня Артем.

И к голосу, в который я окунаюсь, он подключает осторожные прикосновения пальцев, которые медленно опускаются по лицу – к моей шее.

Задерживаются на выемке, словно проверяя мой пульс и определяя – жива ли еще. Чуть поглаживают, заставляя привыкнуть к себе – вот так, ненавязчиво, не давая возможности испугаться.

– Даша… – зовет меня голос мужчины, который раньше желал доброй ночи, а сейчас всерьез обсуждает возможность за деньги разделить эти ночи со мной.

– Не могу, ты… я… просто… Мне не нужны твои деньги…

Качаю головой, отстраняясь, заставляя его ладонь соскользнуть. Открываю глаза, потому что, возможно, так он прочувствует сам, и мне не придется ничего говорить, не придется ничего пояснять, не придется…